Задача выжить

– Странный сон... Мне снилось, что я спичка... И ты зажёг меня, чтобы осветить темноту... И ты идёшь, держишь меня в руках, а я пылаю...

Ну почему я не нашёл тогда времени поговорить с ней?! Сейчас максимально отчётливо я понимал, что никогда не прощу себе той оплошности. Пытаясь хоть частично загладить свою вину перед Галей, сейчас я рассказывал мёртвому телу о своей любви. Да, у меня были разные девушки раньше, каким-то из них я даже говорил, что люблю их. Иногда даже сам себя убеждал, что действительно люблю вот эту очередную красотку. Такого убеждения хватало на пару часов, иногда даже на пару дней. Но я никогда не любил по-настоящему, настолько остро и нестерпимо, как сейчас. Эта любовь причиняла нестерпимую боль, она пламенем выжигала сердце. Так можно любить лишь один раз в жизни. Я знал, что никогда больше не полюблю никого другого, кроме этой мёртвой девушки в пятнистом камуфляжном костюме, этого маленького солдата постапокалиптического мира.

– Виктор, её нужно похоронить, – дотронулась до моего плеча Лиза.

– Виктор, выпусти Галю. Тело нужно обмыть и переодеть в красивое платье, – негромко проговорила стоящая рядом Любовь Крутова.

Я осторожно, словно бесценную хрупкую вазу, опустил мёртвую девушку на подложенные на грязный пол листы картона. Если совсем чуть-чуть сдвинуть зелёную кепку на лоб, то след от пули становился незаметен, и казалось, что Галя просто спит.

– Не переодевайте её! Пусть Галю похоронят в этой форме и с ружьём, – приказал я, но Любовь Крутова возразила, что так не положено.

У меня не нашлось сил спорить. Расталкивая всех, я вышел на улицу и, не разбирая дороги из-за заливающих глаза слёз, бросился бежать из деревни прямо в поле. Упал в стог сена и, уткнувшись лицом в пахучую сухую траву, рыдал и не мог остановиться. Они не имеют права переодевать мою Галю! Я запомнил её такой, и она нужна мне именно такой!

Минут через двадцать ко мне подошёл Ромка. Тихо присел рядом и проговорил:

– Виктор, не сердись. Но девушки говорят, что сама Галя хотела бы быть красивой в свой самый последний день.

Это было правдой, Галя бы действительно этого хотела. Это стало для меня самым главным аргументом. Я присел на землю. Вытер рукавом слёзы и ответил:

– Да, она бы именно так пожелала уйти – красивой и яркой, как сгорающая в темноте спичка... Беги обратно и скажи, пусть её переоденут в самое красивое платье, которое только найдут. Ещё нужно много цветов. И обязательно настоящий гроб. Я пока посижу тут. Приду в себя. Но я приду обязательно. И вот что ещё, Ромка, все вещи Гали – спальник, рюкзак и всё что внутри – пусть разберут остальные девушки, у многих из них не хватает самых элементарных вещей. Но только не карабин и не камуфляжный костюм.  Я прокляну любого, кто к ним прикоснётся, эти вещи нужно похоронить вместе с Галей.

Ромка присел на пахучее сено и задумчиво проговорил, глядя куда-то в бескрайнее синее небо:

– Виктор, я вот читал в учебнике истории, что древние люди вместе с покойниками закапывали всякие полезные вещи. Может, они правы? Мы же не знаем, что нас ТАМ. Может, душе Гали пригодятся военная одежда и ружьё. Что думаешь?

Я отрицательно покачал головой:

– Галя была настолько чистой, что не должна попасть туда, где может потребоваться оружие. Но её душе хуже точно не будет, а мне будет спокойнее.

Ромка кивнул и убежал в деревню. Я же ещё долго сидел. Думал, анализировал свои поступки, вспоминал какие-то эпизоды из ближайшего прошлого. Понимал, что поступи чуть иначе, и всё могло сложиться по-другому. Мы могли не собирать так много оружия и надолго задерживаться в деревне. Могли не «принимать бой», как я пафосно кричал перед сражением, а просто по-тихому уйти в лес. Я мог отослать Галю на вышку сотовой связи вместе с другими гражданскими. Поступи я так, и Галя осталась бы живой. Цепочка неверных решений привела к гибели самого дорогого мне человека. И потому на душе было тяжко-тяжко.

На полном серьёзе я задумался о самоубийстве. Всего один выстрел в голову, и меня похоронят вместе с любимой девушкой. Всё было так просто. Вот только Галя ушла как боец, сражаясь в составе отряда и победив врага. А я бы ушёл как трус, бросивший доверившихся мне людей. Такой я был недостоин лежать рядом с Галей Громовой.

***

От мрачных мыслей о суициде меня отвлекло появление Лизы Святовой. И ведь не поленилась девчонка на костылях приковылять за мной триста метров от деревни! Это вызывало невольное уважение. Я встал и пошёл навстречу калеке. Подставил плечо и помог девушке присесть на сено.

– Виктор, там деревенские мужики гроб уже сделали, – невпопад начала она. – И ещё рация у офицера несколько раз вызывала пропавший отряд. Я велела никому не прикасаться к ней.

Я молча кивнул. Говорить сейчас было нестерпимо больно. Лиза же продолжила.

– А ещё тот солдат после операции приходит в себя. Если хочешь с ним поговорить, самое время. Только он очень слабый и долго говорить не сможет. Прощальная церемония начнётся только через пару часов. Так что успеешь с раненым поговорить и подготовиться.

Я встал, поднял на руки Лизу и понёс обратно в деревню. При моём появлении все замолкали и опускали глаза в пол. Но меня это волновало мало, точнее вообще не волновало. Все эти люди выжили, в отличие от Галины, а значит, их мнение о моей личной трагедии не имело никакого значения для меня.