Задача выжить

Лиза ошиблась. День начался крайне безрадостно. Едва я вышел на завтрак, как меня огорошили новостью, что ночью в лазарете скончался Ромка. Несмотря на проведённую вчера многочасовую операцию, нанесённые ножом раны оказались несовместимы с жизнью. Тяжелее всего эту трагическую весть принял Константин Иванович Крутов, для которого Ромка фактически стал сыном. Константа сейчас сам лежал в лазарете – у него началась сердечная аритмия, поднялось давление, врачи уложили мужчину в постель и поставили капельницу с лекарствами.

Идти вместе с Олесей к мёртвому мальчику значило усугубить психическую травму пятилетней девочки. Пришлось оставлять Олесю на попечение Варвары Вороновой, которая на привилегиях недавней роженицы находилась под наблюдением врачей в отдельной палате вместе со своей крошечной Надеждой. В самой дальней комнате больничного крыла рядом с укрытым простынёй телом находилась Татьяна Хмельницкая с чёрными опухшими от слёз глазами. При моём появлении она тяжело встала.

– Виктор, поверь, хирурги сделали всё, что могли. Но у Ромки оказалась пробита печень и была огромная кровопотеря. Он умер прямо во время операции у меня на руках… 

Женщина снова разрыдалась. Я постарался успокоить её, затем подошёл к лежащему на столе телу. На лице Ромки навсегда застыла улыбка. Мне уже сообщили, что последними словами тяжелораненого маленького дозорного, произнесёнными перед тем, как врачи надели ему маску с хлороформом, был вопрос: «Кто победил в Талдоме?». Услышав ответ «Мы победили», ребёнок улыбнулся и уснул навсегда.

При выходе из больничного крыла я столкнулся с Лизой Святовой. Фурия была в полной военной экипировке с оружием, но с букетом поздних осенних астр. Я собирался пройти мимо, так как говорить о потере было невыносимо тяжело, но Лиза остановила меня, цепко ухватив за рукав.

– Максим наверняка попытается вернуться к своим хозяевам в Кимры. Я скрытно предупредила Грабина и Егорова, но этот мелкий хитрец не настолько глуп, чтобы сунуться прямо к нашим союзникам. Единственный реальный способ для него – воспользоваться мостом через Волгу у Калязина. Поэтому я послала Амазонку с группой вооружённых разведчиц на мотоциклах устроить засаду в Поречье, это пустующий посёлок по трассе от Сергиева Посада до Калязина…

– Я знаю, где находится Поречье! – раздражённо перебил я подругу. – Это же чёрте где, в семидесяти километрах от нашей территории! Почему не устроить засаду на той же самой трассе, но в Федорцово всего в двадцати километрах восточнее Талдома?

– Потому как это самый первый напрашивающийся вариант, к тому же слишком близко к нашим территориям. Осторожный диверсант не станет там проезжать и постарается объехать Федорцово просёлочными путями. А вот наших людей в Поречье никто не ожидает. Приказ у Амазонки – в случае обнаружения Максима его пленного на Полигон не везти.

– Да ты что, Фурия, сдурела? Нельзя устраивать самосуд над ребёнком! Отмени приказ!

– Максим вовсе не ребёнок! Да он старше меня! Ты что, и меня тоже считаешь ребёнком?! Убитый им Ромка, вот кто действительно был ребёнком. А Максим – это уже сформировавшийся шестнадцатилетний диверсант-убийца, который ловко водил всех нас за нос и хладнокровно зарезал восьмилетнего пацанёнка. Отменять приказ я не буду, да и не смогу уже – группа Амазонки находится гораздо дальше радиуса наших раций. Если они покарают предателя, то при входе в зону нашего приёма передадут сообщение: «Немезида».

Немезида? Богиня возмездия? Я посмотрел прямо в глаза Елизавете и потребовал:

– Ответь мне, только честно. Поречье выбрано именно для того, чтобы я не смог отменить твой приказ?

– Ты очень догадлив. И именно поэтому Амазонка выехала ещё ночью, чтобы уйти за радиус приёма рации. А теперь, Виктор, пропусти меня. Мне ещё встречать группу своих одноклассниц. А тебе, смею напомнить, нужно поговорить с Юлей Плахотниковой по поводу её идей. Девчонка уже третий день ждёт, когда ты назначишь ей время, а между тем это может быть важно. Раньше ты не заставлял других так долго ждать.

Лиза ушла, недовольно осматривая пожухлый уже осыпающийся букет. Я так и не смог понять, где моя подруга в конце ноября в условиях творящегося вокруг хаоса смогла найти живые цветы. И осыпающиеся на пол лепестки было такой мелочью в сравнении с тем, что Лиза несла в руках, возможно, одни из самых последних цветов на Земле.

– Бестия, пошли Юлю Плахотникову в командный центр на нижний этаж. У неё будет всего полчаса.

– Это Бестия. Юля будет через семь минут, все материалы для доклада при ней.

Я убрал рацию. Сегодня предстоял просто сумасшедший по насыщенности и напряжённости день, а потому тратить целых полчаса бесценного времени на выслушивание очередной «гениальной» идеи, которые с завидной регулярностью генерировали обитатели Полигона, казалось немыслимой роскошью. Лишь очень немногие идеи действительно стоили затраченного на ознакомление с ними времени. Большинство же были несбыточными из-за нехватки каких-либо ресурсов прожектами или вовсе невозможными.

Именно с такими мыслями я спускался в командный центр. Работы по его оснащению и запуску завершились только вчера, так что сейчас представилась возможность впервые оценить новинку в деле. Пустовавший ранее четвёртый подземный этаж ныне представлял собой растревоженный муравейник – в полутьме аварийных ламп (нормальное освещение в коридоре пока так и не сделали) туда-сюда сновали десятки незнакомых людей с тяжёлыми мешками и коробками, проход оказался заставлен разобранными кроватями и штабелями каких-то ящиков. Проёмы в боковые ответвления и комнаты зияли пугающей чернотой, в которой копошились непонятные тени – освещение в новые комнаты также ещё не успели провести. Апофеозом творящегося вокруг хаоса выглядела коза, привязанная к ручке одной из боковых дверей и жалобно блеющая при каждой вспышке искр электросварки.