Задача выжить

Мне было плохо, мучил сильнейший жар и непрекращающийся мокрый кашель. Временами казалось, что грудь выворачивает наизнанку и рвёт на куски, что вскоре я начну отплёвываться кусками своих собственных лёгких. Сил хватало лишь на то, чтобы самостоятельно добираться до туалета в конце коридора и сразу возвращаться в кровать. К счастью, предположение о воспалении лёгких не подтвердилось. Это был «всего лишь» острый бронхит, на фоне накопившейся усталости и недосыпа сопровождающийся целым букетом сопутствующих неприятностей – насморк, температура, головокружение, слабость...

Лекарства на Полигоне имелись – и антибиотики, и отхаркивающие, и жаропонижающие. Имелась и опытный врач Татьяна Хмельницкая, которая трижды в день навещала меня – ставила уколы, мерила температуру, слушала лёгкие. В остальное время Лиза Святова молчаливой наблюдательницей сидела в углу комнаты. Она же приносила воду и горячую еду, рассказывала местные новости и зачитывала распечатки перехваченных центром связи радиограмм, из которых получалось составить хоть какое-то представление о жизни в других уголках некогда огромной страны.

– Восемнадцать двадцать три. Сигнал слабый. Источник примерно в трёхстах километрах к северу от нас. Сообщают о вспышке заболевания, по симптомам весьма похожего на бубонную чуму.  У них нет квалифицированных врачей, чтобы определить точнее. В подземных убежищах укрываются четыре тысячи человек. Заболело около полусотни, шестеро умерли. Справиться с распространением заразы никак не получается. Они просят помощи у всех выживших, кто их слышит. Готовую вакцину или группу врачей они не ждут – понимают, что это нереально. Но им нужна хоть какая-то консультация на тему методов лечения.

На этой фразе Лиза прекратила чтение, видимо решив, что я уснул. Но я лишь лежал с закрытыми глазами, так как опять разболелась голова, и яркий свет сильно раздражал.

– Мы им можем помочь с консультациями? – поинтересовался я у своей подруги.

– Можем, – утвердительно ответила девушка. – Ответить им?

– Да. Пошлите им ответ. Пусть Татьяна возьмёт всю нужную литературу и сама лично съездит к капитану Егорову. Пусть скажет радистам, что именно говорить или что уточнить. Ещё есть что-нибудь интересное?

Лиза бегло пролистала пачку чёрно-белых распечаток и выбрала пару листов.

– Вот это должно быть интересно. Сегодня в семь десять. Сигнал чёткий. Источник в шестидесяти километрах к юго-востоку. Сообщение всего из двух слов: «Александров захвачен». Пеленг подтверждает, что источник находился в районе города Александрова.

– Совсем рядом. Интересно, кто там кого захватил? Ух, как голова болит…

Девушка отложила бумаги, молча принесла стакан воды и таблетку цитрамона. Затем продолжила чтение:

– Последнее интересное из сегодняшних. Сигнал очень слабый, повторяющийся. Похоже на циклическую запись. Источник на юге, расположен очень далеко, примерно в полутора тысячах километров от нас, плюс-минус двести километров. Сообщение с помехами, но в целом разобрать можно: «…слышит, передайте всем, кому … …ажно. Они …ают посевы. Зелёный тяж…й газ… Для животных и людей … ядовит. Растения погибают. Сохраните … … герметич… …. запасы … хоть для потомков».

Лиза замолчала, ожидая моей реакции. Я попросил дать мне распечатку в руки. Пробежался глазами по спотыкающимся строчкам, пытаясь восполнить пробелы. В целом текст составить получилось, хотя и выходило в итоге что-то странное – где-то применили ядовитый газ? Ничего себе разборки идут на юге с применением оружия массового поражения! Война между Дубной и Кимрами казалась детской ссорой в песочнице на фоне применения химического оружия. Ладно, полторы тысячи километров – это всё-таки очень далеко и непосредственно Полигону не угрожает. Я отложил бумажку и присел на кровати.

– Вроде легче стало, – улыбнулся я встревожившейся подруге. – Голова почти прошла, да и кашель вроде унялся.

Словно в опровержение только что сказанных слов кашель накатил с новой силой. Почти минуту я не мог остановиться, даже межрёберные мышцы заболели от перенапряжения. Когда я всё-таки пришёл в себя и смог отдышаться, то поинтересовался:

– Лиза, я тут вдруг вспомнил, что случилось с тем мужиком, которого девчонки поймали у поезда?

– Ничего. Сидит четвёртый день взаперти под охраной. Ест и пьёт нормально, но говорить отказывается. Ни слова за всё время ещё не сказал.

– Может он немой?

– Немой бы так не ругался, когда его ловили и связывали, – напомнила Лиза. – Он же орал на весь перрон, и слова сплошь нецензурные были.

– Да? Не помню. Мне тогда было хреново, не обратил внимания на его слова. Ну ладно, не хочет говорить – пусть пока посидит. Если заговорит, сообщите мне.

– Кстати. Там в соседней камере с сегодняшнего утра тоже сидит пленник. Люди Егорова нам его передали для разбирательств. Говорят, пытался ночью Волгу переплыть на лодке. Бестия сказала, что ты этого пацана знаешь и захочешь с ним пообщаться. Мелкий такой мальчишка, которого она лично когда-то поймала.

Конечно же, я сразу припомнил того маленького разведчика. Как же его звали? Максим вроде. Да, точно Максим. Помнится, этот мелкий пацан бахвалился своей должностью и очень гордился своей преданностью Военному Правительству Кимры. Что же его привлекло на восточном берегу?

Я опять закашлялся. Лиза налила чайную ложечку какого-то лекарства в виде сладкого сиропа и дала выпить. Помогло. Запив приторный сироп глотком чистой воды, я откинулся на подушки и закрыл глаза от яркого света.

– Будешь отдыхать? Выключить свет? – забеспокоилась лидер девушек.