Страница 13 из 44
- Далась тебе эта скотина, давно бы продала, тяжело тебе с ней, я же вижу! – не унималась Женька. – Для Гальки с Колькой стараешься? Пусть на рынке покупают – и творог, и масло, и яйца. Привыкли на готовеньком всю жизнь, – распалялась Женька. – А как работать – их нет!
- Ты Гальку не трожь. Не твоего ума дело, - осаживала её Антонида. – Откуль у их деньги возьмутся, с рынка брать? У их своё есть, домашнее, у их мать есть!
Колючими злыми словами Антонида словно отделяла Женьку от младших детей, отгораживала, отодвигала… Женьке было обидно: она одна матери помогает, одна о ней заботится, а мать её отталкивает. Не любит. Гальку с Колькой любит, а её – нет! И Ольку на всю жизнь калекой сделала.
Ничего не болит
«Спину-то врачи не могут вылечить, так и ходит в корсете. Зимой-то ничего, а летом жарко под ним, а снять нельзя – больно!» – Из тёткиных глаз горошинами сыпались слёзы, она жалела дочь, но Рита ей всё равно не верила.
Ей слишком хорошо помнилось, как Женя с маленькой Олькой приезжала к ним за продуктами По магазинам ходили вчетвером: Ритина мама, Рита, Женька и шестилетняя Олька. Колбасу продавали по одному килограмму в руки (они брали четыре), сливочное масло и конфеты тоже «отпускались» строго по норме. Так же было со всем остальным.
- Оставь ты её дома, неужели не жалко по магазинам ребёнка такать, по очередям, – просила Вера Сергеевна. Но Женька упрямо таскала за собой девочку, не желая терять положенные на ребёнка килограммы, граммы, пачки и пакеты. Они обходили все магазины в округе, и в каждом им приходилось стоять в длинной очереди.
- Ма-ааа, пойдём отсюда, не хочу стоять, я устала, – ныла Олька, и у Риты сжималось сердце – в самом деле, девочка устала, она же маленькая совсем. Они все уставали за «магазинные» дни неимоверно. А тут – ребёнок…
- Устала стоять? Так не стой, на улицу иди. Рита, побудь с ней там, – решала проблему Женька. – А как очередь подойдёт, я вам крикну.
Рита с Олькой выходили на улицу и стояли, стояли, стояли… «Давай поиграем во что-нибудь?» - предлагала Рита, но Олька мотала головой: « Не хочу. Я домой хочу». Рита пробовала увещевать девочку.
- Не капризничай, ты большая уже и должна понимать: маме одной столько всего не дадут, а надо продукты купить, у вас же там ничего не купишь. Мама тебе купит колбаски, конфет московских шоколадных… Неужели не можешь немножко потерпеть?
- Не могу-уу! Я давно уже терплю, мне спинку больно, – хныкала Олька. Рита гладила её по светлой чёлке, прижимала пальцем нос и говорила «дзинь-дзинь, трамвайчик отправляется!» Поправляла воротник пальтишка, по-новому завязывала сзади шарфик. От Ритиной ласки Олька начинала плакать уже по настоящему, и Рита с тревогой всматривалась в налитые слезами глаза троюродной сетрёнки.
- А мама знает, что тебе больно? Давай ей скажем, и она не будет тебя брать, дома посидишь… ты не боишься одна дома? (Олька мотает головой – «Не боюсь, меня мама часто одну оставляет, я большая уже»). Ну, значит, останешься дома, я тебе карандаши дам, краски… А мы втроём всё купим и придём. А ты пока будешь рисовать. А ещё у мня книжки есть с картинками, и куклы есть, на антресоли, мы их с тобой достанем, и ты с ними познакомишься.
- Она знает, – перебила Риту Олька, которой, похоже, было уже не до кукол и не до книжек с картинками. – Она говорит, ничего с тобой не сделается, не умрёшь, на четверых больше дадут, и всё купим.
Рита ненавидела Женьку. Олька страдала, а Женька называла это капризами и притворством – дети ведь всегда капризничают, кому же понравится стоять весь день в очередях. Потерпит.
- Да ничего у неё не болит, слушай ты её… Она в корсете, в нём не больно. Она притворяется, хочет, чтобы её пожалели и домой пошли, играть. А ты и поверила!
Рита не верила Женьке, верила – Ольке, стараясь компенсировать девочке утомительные «магазинные» дни: угощала её орехами в белой сладкой глазури (Рита варила их в сахаре, добавляя в сироп каплю сливок), покупала игрушки, придумывала игры. На выдумки она была неистощима – перевёрнутые стулья превращались в корабли, ковёр – в Саргассово море, а Рита с Олькой изображали оставшихся в живых пассажиров (игра, как вы уже догадались, называлась «Остров погибших кораблей»).
И много других чудесных игр придумывала Рита. Олька звонко смеялась, и у неё ничего не болело. Довольная собой, Женька скармливала дочке колбасу и апельсины, которые девочка обожала. – «Ешь больше, мамке легче везти будет, - угощала Женька. И Олька, перемазанная апельсиновым сладким соком, держа в каждой руке по бутерброду с колбасой, отвечала с набитым ртом: «Не-ее, я вот это съем и больше не буду, в меня больше не лезет» - и в доказательство выпячивала раздувшийся от колбасы и апельсинов живот…
Рита радовалась Олькиному недолгому счастью и мысленно просила бога: «Оставь ты её, пусть всё будет хорошо. Ей достаточно выпало бед, ей уже хватит!»