Последователи Глубины

Ныряльщик попытался сбавить шаг, нестерпимо захотелось остановиться и оглядеться. Но страх оказался сильнее банального любопытства. Он умудрился лишь кинуть стремительный взгляд вправо, когда огромные кроны деревьев склонились к земле, и могучая сила с легкостью выдернула их наружу. Протяжный треск смешался с хрустом и завыванием ветра – извилистые корни, будто речные змеи, ударили хвостом, пытаясь сбить беглеца с ног. Но Ло-Ло не спасовал и на этот раз: ловко перепрыгнув через одну преграду, он подкатился под другую, вскочил на ноги и продолжил своё восхождение.

Когда он достиг второй развилки и повернул налево – не к деревне, а к каменному убежищу – ему все-таки удалось обернуться. И тогда он сполна оценил творившееся вокруг безумие. Феерия разрушения и хаоса. Ло-ло видел, как земля вздыбливается, набухает и опадает, исчезая где-то в пустоте. Он даже различил среди кромешной пелены широкие плиты, что рассыпались в мелкую крошку. Услышал жалобный стон острова. Но что за тварь могла сожрать и перемолоть такое огромное пространство?!

Жадно хватая ртом воздух, Ло-Ло отсчитывал шаги, измеряя свою хрупкую, висящую на волоске, жизнь в крохотную ступню. Почти так же он отсчитывал расстояние, погружаясь на самое дно залива. Только в отличие от глубины, каждый новый рывок не отдалял, а, наоборот, приближал его к смерти.

Голову пронзила резкая боль, словно ловчий не рассчитал свои силы и занырнул слишком глубоко. Он ощутил в себе невероятную слабость, сравнимую разве что с подводным нападком, когда вода сдавливает твои лёгкие и пытается вырвать из груди трепещущее от страха сердце. Все вокруг закружилось, горизонт вытянулся в вертикальную линию. Вихрь, подхватив человеческое тело, толкнул его внутрь арочного входа. Беглецу повезло, он вовремя успел укрыться в надежном убежище.

Сделав несколько шагов, Ло-Ло остановился и застыл как вкопанный. Даже в кромешной тьме он без труда определил, что здесь нет ни одной живой души. Никого. Только он. Видимо, жителям его поселения не удалось избежать злой судьбы и добраться до каменного грота.

Упав на колени, ныряльщик устало закрыл глаза. Но это не смогло удержать рвущиеся наружу слезы. Быстрая смерть или вечное одиночество – выбор судьбы был одинаково жесток.

Он не собирался произносить бессмысленные молитвы и искать утешения у предков. Зачем? Он потерял все, что имел. А тому, кто потерял прошлое, ни к чему желать завтрашний день. 

Медленно приблизился к выходу, немного помолчал, а потом крикнул во все горло:

- Ну что, тварь! Иди и возьми меня! И я встану тебе поперёк горла! Я жду! Ну, давай, иди! Я весь твой!

Ло-ло пытался перекричать ветер и грозный рев стихии, а заодно боль и отчаянье собственной души. Превратив свой голос в грозное орудие возмездия, он стрелял из него снова и снова. И Нечто, ворвавшееся в его мир как стремительная и жестокая буря, услышало его.

Ночь наступала быстро. Стальные облака окружили остров, позволив северному ветру затеряться среди густых зарослей. Мир мгновенно затих, словно и не было никакого безумия. Волны отступили, на море воцарился штиль. Но тот, кто решил, что все прошло без следа, лишь тешил себя жалкой иллюзией. Это было лишь начало.

Из мрачных морских глубин вырвались бледные лучи Рубежных маяков: один у восточного края, другой - у Когтистой скалы. Игла голубого цвета пронзила толщу воды и достигла небес, образовав призрачные ворота. Именно так в бухту заходили торговые суда, минуя опасные рифы и швартуясь возле Цветущей гавани.

Внезапно луч потух, снова вспыхнул, но на этот раз намного ярче. Вода пришла в движение и закружилась, образовав широкую воронку. Тишину нарушил протяжный звон механического колокола – маяк подавал сигналы помощи. Но помочь было просто некому. Звук оборвался внезапно, сменился на протяжный хруст, следом за которым из воды показалась верхушка стеклянной кабины. Тишина не сменилась отчаянными криками. Их заглушил морской вихрь. Праведники пытались выбраться из кокона, но все попытки оставались тщетными, вода уже начала проникать внутрь. Покачиваясь на волнах, как гигантский поплавок, рубежный маяк стал быстро заваливаться набок. Кое-где вспыхивали яркие искры, вырывавшиеся из ошмётков рваных проводов и патрубков.  

Оба маяка всего минуту виднелись на поверхности, а потом стремительно ушли под воду, словно некая сила резко уволокла их на самое дно. И наступила долгожданная тишина. Мир вновь погрузился в сокровенную тайну ночного безмолвия.

***

Здание адмиралтейства располагалось в конце самой оживлённой улицы города, на пересечении Прибрежной и Тенистой. Прямо напротив старого порта. Именно отсюда можно было попасть на шумный бульвар Пяти Бризов, где искусно замирали печальные мимы, а бродячие музыканты радовали своими балладами. Здесь было всегда многолюдно: пронырливые ребятишки, степенные прохожие и просто заезжие чужестранцы. Казалось, что весь город к середине дня стекается сюда, чтобы насладиться красотами старого квартала и укрыться под ветвями плакучих ив и лакриновых каштанов.

Аллея жила своей собственной, весьма удивительной жизнью. Но бывали дни, когда насыщенный событиями город вносил особые коррективы в шумный настрой, и тогда узкие улочки перегораживали металлические заборчики, а на входе возникали мрачные фигуры солдат Берегового корпуса. Чёрная с золотым форма скорее отпугивала, чем привлекала восхищённые взгляды горожан. Но дело было вовсе не в ярких шевронах, а в тех, кто носил её на своих крепких плечах. Местные жители давно привыкли к одной простой истине: городская власть не очень любит слышать голос народа. И чем громче одни пытались высказать свое мнение, тем активнее другие старались его не расслышать.

Вначале мэр Франк Друбовский, знаменитый меценат и любитель путешествий, терпел. Сохраняя титаническое спокойствие, он пытался разговаривать, обещать и желал быть услышанным. Но у толпы было иное мнение. На призывы утихомириться и разойтись она улюлюкала и захлёбывалась пьяными угрозами, когда ей обещали выполнить вдвинутые требования – она выходила из себя и просила больше, как незнающий меры ростовщик. И вот когда власть исчерпала всевозможные меры, в городе появился специальный береговой корпус. В отличие от правящей верхушки, смоляные мундиры, как прозвали их горожане, не кормили толпу пустыми обещаниями и не просили подчиниться, они просто пускали в ход тонкие стальные плётки. И все сразу становилось на свои места. Стройные ряды военных вклинивались в разрозненные группы протестующих и, рассеивая собравшихся на мелкие кучки, гнали их по домам. Мэр ликовал, а поводов для дискуссий с властью становилось все меньше и меньше.