Страница 47 из 84
Короткий ответ только добавил растерянности для девочки, снабдив еще большим количеством вопросов. Тряхнув головой, она с прищуром взглянула на слепца.
- Нам нравится язык тела. Он лучше звукового, но ограничен смысловыми значениями и различается местностью. Это странно, - призрак не дал девочке спросить, подбросив еще несколько тем для неприятной беседы.
- Кому – «нам»? – отчеканивая каждое слово, поинтересовалась Вера.
- У вас нет для нас правильного имени, - с охотой отозвался Шесу, задумчиво улыбаясь, - но вы очень долго подбирали нам имя, и они все неправильные.
- Шесу, я ничего не понимаю, - если бы девочка выслушивала все это, имея при себе тело, она посчитала, что у нее уже давно начала бы болеть голова. Вместо этого она теряла связь с теми вопросами, которые готовилась задать.
- Шесу, - вздохнул призрак, широко улыбнувшись. – Нам нравится имя, которое вы дали этой единице.
- Единице? Ты – Шесу, а не единица! – мягко поправила девочка, неторопливо ощупывая тропинку, которая мало-помалу проглядывалась в жуткой темноте, настигнувшей ее.
- Мы не согласны, - призрак скрестил руки на груди.
- Кто это – «мы»? Ты тут один, Шесу! И – вспомни – ты согласился, чтобы я так тебя назвала! – Вера опробовала почву перед первым шагом, боясь, что увязнет в смысловом болоте сразу по самые уши.
- Мы согласились оставить имя единице, но нам не нравится ваш звуковой язык, - юноша был непреклонен и, как показалась Вере, начал раздражаться.
- Так, давай сначала начнем, - еще медленнее попросила девочка, сама начав терять терпение. – Шесу, здесь нет «нас». «Мы» здесь – это ты, единица, один, Шесу, и я – Вера! Наc двое!
- Две единицы, - капризно сжав губы, напомнил парень, глубоко вздохнув, но не отводя от девочки жуткого полуслепого взгляда.
- Ты сказал, - на попытку протеста девочка быстро подняла руку в предупреждающем жесте, - сообщил, что «вы учите нас». «Вы» - это «единица Шесу»?
- Верно, - кивнул призрак, нехотя поморщившись, будто ему не доставало слов.
- А учит эта единица людей?
- Ни единице, ни Нам нечему учить людей. Люди неспособны учиться у Нас. Лишь единицы из всех людей могут получать знания у Нас. Например, единица Вера, - Шесу примирительно улыбнулся, словно сам, наконец, нашел способ общения, удовлетворяющий обе стороны в идущей беседе.
- А почему я могу учиться, а остальные – нет? – девочка представила, что бы было, если бы, например, хоть кто-то из подмастерий смог хотя бы увидеть Шесу, чувствовать ауры предметов…
- Они не смогут расти, как единица Вера, - новый взгляд слепых глаз напугал своим вдохновением. – Остальные люди же похожи на вечных детей, сколько бы ни прожили.
Надменная гордость и ироничная снисходительность задела девочку. Взглянув на неподвижную маму, умную и взрослую женщину, она испытала ужасное отвращение к открытым призраком способностям – они и рядом не стояли с тем опытом, который приобрела Шестова-старшая за долгие годы упорной учебы и трудов. Что толку в том, что ты чувствуешь каждую деталь машины, только пожелав? Чем гордиться, если можешь разломать плод работы многих людей за много часов?
- Мы – не дети! – медленно прошипела Вера, сжав зубы.
- Единица Вера – нет, - широкая улыбка Шесу была неумолима. Отступая под ее натиском, девочка почувствовала легкость, после чего мир вокруг перемешал краски, влив в них мешанину из шумов.
От звука собственного вздоха Вера проснулась, ощущая всю тяжесть тела. Болели только глаза, жутко, немилосердно, словно в них воткнули не один десяток иголок в каждое глазное яблоко, но мышцы только не хотели двигаться, что, впрочем, исправлялось с каждым слабым шевелением. Иглы капельниц неприятно зудели, но они не помешали привстать на месте, кое-как оторвавшись от небольшой мягкой подушки.
Что-то было необычным – все вокруг, все изображения, как будто кто-то сложил в огромный пресс, перемолол в мельчайшее крошево и торопливо сложил картинку заново. Виды утратили четкость, и состояли из мельчайших зернышек, которые ужасно раздражали. Но больше раздражало что-то стягивающее голову. Вера ощупала раздражитель, и очень сильно удивилась, когда ощутила, что это – повязка, закрывающая и глаза, плотная повязка, через которую девочка все прекрасно видела!
Нетерпеливо раздвигая бинты, девочка готова была зарычать от нетерпения и начать распарывать синтетические полосы первой же иглой, которую сможет вынуть из вены. Ее раздражительное пробуждение прервал оклик мамы, и Вера повернула голову к двери, увидев на пороге и доктора Эдгара.
- Да снимите с меня эту дрянь! - собственный громкий голос так обрадовал девочку после практически бессмысленной беседы с Шесу, что она все-таки опустила руки для того, чтобы ее движения не мешали снимать повязку.
- Вера, тебе еще не хорошо. Их рано снимать, - девочка заметила вокруг матери колыхнувшуюся светлую ауру и чуть было не заулыбалась от тепла, которое почувствовала при виде светового облака.
- Доктор Эдгар, пожалуйста, снимите их! Они такие неудобные! – капризно всхлипнула Вера, боясь, что если как следует не «поторговаться», то дело не сдвинется с мертвой точки.
- Вера, твоя мама права. Еще рано, - мужчина выступил вперед, присев рядом с кроватью и осторожно протягивая к пациенту руку.
Разозлившись, девочка моментально схватила протянутую ладонь, крепко сжав ее своими пальчиками. Мысленно она не могла не чувствовать торжества при виде ошарашенного лица доктора.
- Вы думаете, что я ничего не вижу, - сквозь зубы вытолкнула она, оттолкнув от себя теплую смуглую ладонь.