Страница 24 из 142
- Мы ни разу не говорили о твоём отце. Ты уже много рассказал о матери, а вот о папе.
Я хмурюсь.
- А что о нём говорить. Я плохо его помню. Мне почти исполнилось семь, когда он… его не стало.
- Ты помнишь его лицо?
- Конечно, - киваю я. – У нас очень много фотографий…
- Ты помнишь его только по фотографиям, или и в реальности? – спрашивает Светочка.
- Ну как. И так, и так, - жму плечами.
- Тебе легко говорить об отце?
- Ну… так же, как и про всё остальное, о чём мы говорили до этого, - отвечаю я.
- Ты можешь мне рассказать об отце? Какие-нибудь воспоминания о его действиях остались?
- Он был добрым, - тут же отвечаю я. – Любил говорить. Один раз, когда мы купались на реке, там играла музыка. Уже темно было. Я помню, стою и танцую, а он…
- Принёс тебе чупа-чупс, - перебивает меня Светочка.
- Да! – радостно отвечаю я.
- А ещё какие-нибудь моменты с ним помнишь?
Я задумываюсь. В голову ничего не идёт.
- Тот же день, когда ты заблудился в лесу. Ты помнишь, как вы отдыхали? Что делал папа?
- Ну что он делал. То, что обычно на отдыхе, - жму плечами я. – Расстилал полянку, доставал всякие вкусности. Мячик. Мы там играли.
- Ты сильно грустил, когда он умер?
Я хмурюсь и пытаюсь вспомнить.
- Всё так туманно, - отвечаю. – Я был очень маленьким и не понимал, наверное. Я, по-моему, даже не плакал.
- Семь лет, это не маленький.
- Шесть, - парирую я.
- Да, но ты заблудился в лесу, когда тебе было пять, и как раз это ты помнишь очень хорошо. Если тебе не сложно, расскажи о смерти отца. Как он умер, ходил ли ты на могилу?
Я задумываюсь.
- Хорошо помню, как он лежал в кровати, бледный и худой, - говорю. – А вот потом, как-то с мамой мы читали книжку, и ей позвонили. Она заплакала и тут же убежала, хлопнув дверью, оставив меня в квартире одного. Потом пришла бабушка. Так. Вот с тех дней как-то всё теряется. Помню какие-то картинки с похорон. Там стол, много еды, все наши родственники. К гробу меня не подводили, я вообще не видел отца после смерти. Первый раз на кладбище уехали мама и ещё какие-то родственники, а меня оставили в квартире, где мы готовили поминки. Но я помню, что потом посещал пару раз могилу. Ну, это в том возрасте. Посещаю-то я её до сих пор иногда.
- Когда ты приходишь на могилу отца, тебе грустно? – спросила Светочка.
- Сейчас нет, - отвечаю я, и тут же стыдливо отвожу глаза.
- Ничего страшного, - говорит она. – Твой папа умер в том возрасте, когда ты не понимал, сколько он для тебя значит, поэтому нечего стыдиться, что ты не испытываешь печали.
- Печаль есть, - тут же огрызаюсь я. – Но она какая-то… далёкая что ли.
- Понятно, - кивает доктор, и потом задумывается. Время течёт, а Светочка ни о чём не спрашивает. Уж не уснула ли, но нет. Вдруг в её глазах мелькает осмысленность, и она говорит:
- Постой. Ты говоришь, что твоей маме позвонили, и она убежала из квартиры, да?
- Ну да.
- А что ей сказали по телефону?
- Наверное, что папа умер, - пожимаю плечами я.
- Ты остался один на несколько часов. Вот об этих часах я и хочу с тобой поговорить.
Моё сердце царапает лапками слепое беспокойство. Я отрываюсь от спинки кресла, чтобы сменить центр тяжести и потираю ладоши.
- А о чём там можно говорить? – лепечу я, а лицо у Светочки сияет, будто она только что решила сложное уравнение.
- Ты же должен помнить это время, - говорит она. – Когда пришла бабушка?
- Через пару часов, - пожимаю плечами я.
- Ты слышал, как она вошла?
- Нет, я спал. Проснулся, а она уже тут.
По моей холке стекает холодная капля пота.
- Откуда ты знаешь, что прошло два часа? Ты смотрел на часы?
- Нет.
- Может, прошло уже пять часов?
- Я что, в кабинете на допросе? – огрызаюсь я.
- Почему же, - спешно мотает головой Светочка. – Никита, у тебя начал дрожать голос.
- Ничего он у меня не дрожит, - возмущаюсь.
- Ну хорошо. Что было до звонка? Давай проверим, насколько точно ты помнишь события. Мама собиралась укладывать тебя спать, да?
Я просто кивнул.
- Она читала тебе книжку. Ты помнишь какую?