Нечего бояться

Экраны планшетов освещали кусочки мальчишеской спальни на двадцать кроватей серебристым светом. Парни помладше разбрелись, а оставшиеся шестнадцатилетние были заняты тем же, что и мы. Зачитывали список и, бормоча под нос или в полнейшем молчании, укладывали по рюкзакам одежду. В обычно чистой спальне царил хаос: разбросанные рубашки, сбитые простыни, горы барахла, которые оставлять жалко, а с собой забирать глупо.

Кроме меня, тут находилась всего одна девочка. Около угловой постели рыдала в голос Катерина, та самая, которая получила утром выговор. Она встречалась с Денисом, уезжающим парнем, а теперь заверяла, что не найдет себе места и никогда его не забудет.

Ник скривился.

— Истеричка.

— Влюбилась, с кем не бывает? — и, чтобы нечаянно не напомнить о Кристине, перевела тему: — Носки, три пары.

— Есть. Что дальше?

Я, поудобнее усевшись на собственные ноги, промотала список.

— При необходимости: расческа.

— Забираю, — фыркнул Ник, засунув ту в боковой кармашек. — Жадный я, утащу отсюда всё, что найду. Пусть Единство раскошеливается на поступающих, а не пихает им чужие обноски.

— Как скажешь. Личные предметы — не более килограмма веса.

Ник оглядел пустую прикроватную тумбочку. Мечте забрать побольше вещей было не суждено сбыться. С личным у нас туго. Не собираем, да и зачем? Память хранить не о ком, милые безделицы остались в детстве; мы или выбросили их, или раздали малышне. У Кристины ничего не попросили (из-за волнения попросту забыли), а Грин отказался от «памятной ерунды», как он её назвал.

— Дай что-нибудь, — потребовал Ник и пасмурно оглядел меня с макушки до пяток.

Озадаченная я ощупала карманы брюк, развела руками.

Катерина заливалась слезами. Её возлюбленный не выдержал и, рявкнув, приказал не портить ему настроение. Девушка выбежала из комнаты. Громко хлопнула дверь, ближайшие к ней стекла зазвенели.

Ник, отвлекшийся на ссору, вновь обернулся ко мне. Во взгляде появилась мольба. Я нервно провела по заплетенной косе и нащупала резинку для волос. Рывком стянула. Ник надел «подарок», подобно браслету, на запястье, покрутил тем.

— Спасибо, — с искренней благодарностью сказал он.

Я насупилась. Лучше бы съехидничал или вовсе отказался от резинки. А то принял как роскошь. Ну-ну, старая и растянутая, поблекшая от долгой носки и превратившаяся из голубоватой в безжизненно серую. Замечательный подарок.

После коротких сборов рюкзак наполовину заполнился вещами. Больше не отыскалось, хоть постельное белье забирай.

— Так, а теперь прощальный ужин, — Ник ударил ладонью по покрывалу, спросил с ехидством: — Кстати, где твой фирменный пирог?

— Эй, раз он плохой, я тебя им не угощу, — я скрестила руки на груди.

— Шучу-шучу, — друг подмигнул.

— А я и не готовила, — подмигнула в ответ. — Кухня занята, к тому же он получается совершенно мерзким.

В прошлый раз, на день рождения, я его умудрилась не пропечь. И без того худшее кулинарное произведение в мире получилось ужасным. Ник, между тем, съел целый кусок и даже похвалил за старания. Уже после, когда я опробовала вязкий «шедевр», поняла, в чем подвох.

Нет, обойдемся без несварения желудка. Я захватила бутербродов и фруктов с обеда, должно хватить.

— Куда мы? — поинтересовалась я, когда Ник вывел нас из барака и повел по мокрой от луж дорожке.

— Сюрприз, — протянул он, вынув из нагрудного кармашка ключик.

— От кабинета? — безошибочно угадала я.

Не понять, от какого, но без сомнения — замок школьный, хлипкий. В жилых помещениях ставили массивнее, поэтому ключи к ним увесистые. И на ключе бирка, только номера не разглядеть. Ник не ответил, но провел меня именно к школе, обогнул её. Через кусты пролез к окну, едва надавил на створку, и та приоткрылась.

— Утром сломал защелку, — по-детски похвастался Ник.

— Ты представляешь, какое нам грозит наказание? — засомневалась я. — Ударов тридцать, не меньше.

Но Ник уже исчез в проеме, и я последовала его примеру. Мы очутились в темном коридоре. Без света он приобрел зловещий дух. Бюсты правителей превратились в пугающие тени; сквозь задернутые жалюзи проникали одиночные лучики, освещали чьи-то лица: глаза, губы, носы. И хоть я на зубок помнила, где кто, но поежилась.

— Очаровательная обстановка.

— Повод обязывает, — парировал Ник и двинулся вперед, разгоняя пугающую тишину звуком шагов.

Он провел нас к кабинету математики. Щелкнул замок, плохо смазанная петля визгливо скрипнула. Свет не включали; просидели весь вечер во мраке, поедая бутерброды да запивая их водой, набранной из раковины. Успели и пообщаться, и помолчать; и вспомнить смешные случаи, и поджать губы, отгоняя печаль.