Страница 7 из 93
Едва не прикусив язык от старания, мальчик упал на спину, так и не пошевелив даже большим пальцем ноги. Полнейшее бессилие, конечно же, увидела Шэр, сочувственный взгляд которой тут же прожег Уно насквозь. Теперь они оба знали, что вариантов не осталось.
- Осторожнее, лежи, - коротко, чуть дрогнувшим голосом скомандовала девочка. - Мелкий, я тебя оттащу под пласты брезента, и ты будешь там тихо лежать. И даже не вздумай шевелиться до рассвета: в шесть часов сюда придут рабочие и найдут тебя. Феня - мой старший брат - как раз будет проходить мимо, и я скажу ему, где тебя искать. Самое главное, чтобы в ближайшие пару часов тебя не нашли атланты.
Через силу заставив себя уверенно кивнуть, мальчик чуть прикрыл глаза, ведь он не хотел, чтобы Шэр увидела выступившие слезы страха. Уно боялся показаться в ее глазах трусом - и так с него довольно насмешек.
Сил девочки явно не хватало, но она крепко схватила мальчишку под руки и упрямо, чуть сопя от напряжения, потащила по земле. Тихое шуршание донеслось до Уно, а затем хватка подруги ослабла.
- Иррационально, - почему-то прошептал мальчик, вызвав у уставшей девочки удивление.
- Если это ругательство, то я обижусь, - на секунду перед лицом мелькнуло покрытое серыми потеками грязи лицо Шэр с робкой улыбкой.
- Это значит, что ты поступаешь нелогично и глупо. Мой папа часто говорил это слово. Так он, видимо, пытался мне сказать, что я глупый.
- Он, похоже, был странным, - уже чуть шире улыбнулась подруга, из последних сил пытаясь подбодрить мальчика. - Меня папа только раздолбайкой называет - это тоже не самое хорошее слово.
- Или он так показывает, что переживает, - заметил Уно, стараясь бессмысленной болтовней оттянуть момент, когда останется в одиночестве.
- Феня его любимый сын, а я так, просто лишний рот в семье, - откровенно сказала Шэр, и между ее бровей залегла маленькая морщинка. - Сиди... то есть, лежи тихо. Осталось подождать всего пару часов и за тобой придут рабочие. Что бы там ни говорили, а мой брат никого и никогда не подводил.
Устало вытерев пот с лица, девочка потянула на себя один из кусков брезента и прикрыла им Уно. В поле зрения мальчика теперь попадал лишь небольшой проблеск темного неба и одна из пыхтящих труб завода. Слух при этом сразу же обострился, и дребезжащий шум железных подошв Шэр стал казаться самым громким звуком во всей Таксонии. Только скоро и это приятное дребезжание исчезнет.
- Шэр, - робко прошептал Уно, боясь остаться в одиночестве. Если бы колени не онемели, то сейчас бы ходили ходуном от страха. - А почему ты сказала "о Боже"? Что это значит?
Девочка ответила не сразу, так что у Уно мелькнула мысль, что она уже ушла.
- Не знаю. Просто бабушка так говорила, когда мы с Феней делали какую-то глупость. Всегда кряхтела, закатывала глаза и говорила: "О Боже" или "За что мне Бог вас послал". В общем, Бог - это кто-то важный, наверное, из людей класса А, но я не уверена. Глупость, в общем, но я привыкла так говорить.
Возникла небольшая пауза. Уно прислушивался к глубокому дыханию подруги: она чуть посапывала заложенным носом, когда делала вдох - раньше он не обращал на это внимания, но сейчас простой звук стал казаться успокаивающим.
Мальчик хотел попросить Шэр остаться, но не мог решиться.
- Ладно, я побежала, а ты держись, мелкий, - вдруг тихо сказала девочка, и уже через мгновение шум от железных подошв стал быстро отдаляться, пока полностью не исчез.
"Иррационально, но правильно", - пронеслась в голове Уно одна из самых часто повторяемых фраз отца - конечно, до того момента, как тот сошел с ума. Если он и говорил в последние дни до смерти, то только бессвязный бред. Будто за одну ночь превратился в младенца. Разве что слово "победил" мелькало чаще обычного. Но как можно победить, сойдя с ума, мальчик понять не мог.
Тишина обволокла Уно, и если бы не далекое дребезжание труб, он бы решил, что оглох. Только этого не хватало для полного счастья.
Онемение не отступало. Уно пытался пошевелить пальцами рук, но ничего не получалось, и он отбросил бессмысленные попытки. Теперь он мог лишь лежать, запрокинув голову и всматриваясь в узкое отверстие перед собой.
Уно тысячу раз видел звездное небо над Таксонией, но сейчас оно стало казаться другим. Особенным. Однажды отец сказал, что пока люди не посмотрят на привычные вещи по-новому, ничего в их жизни не изменится. Сейчас, лежа под куском брезента, Уно стало казаться, что он понял папу. Или ему хотелось сейчас так думать – в этом было что-то успокаивающе, что разгоняло безысходность ситуации.
Словно он по свой воле выбрался на улицу, чтобы посмотреть на небо. И в кои-то веки было время подумать и даже чуть помечтать…
Жизнь в Таксонии не давала обычно простора для фантазии: когда уж тут помечтаешь, если каждый твой день расписана поминутно. Да и к чему думать, если схема одна для всех: родился; до семнадцати лет прошлялся по улицам, не зная, чем себя занять - развлечения в городе Б можно было по пальцам пересчитать; получил разнарядку от людей А - пошел работать на указанное место; потом просто получаешь талоны и надеешься, что однажды насобираешь достаточно, чтобы к тебе пришел вестник из города счастливчиков. Но, скорее всего, он не придет, и в пятьдесят ты состаришься и умрешь. Конечно, была и другая надежда, кроме прихода вестника: что тебя переведут на один из закрытых заводов и выделят дом на более престижной, чем Заводская, улице - если совсем повезет, то на улице Зеленых крыш.