Страница 26 из 31
В глазах боль — я это успела заметить. Было еще что-то. От шока до радости. Взгляд сам за себя говорил — он не собирается отступать. Особенно, когда увидел ребенка.
Этого я и опасаюсь.
Ведь он до сих пор в недоумении от моего ухода. Точно, он же не знает его причину. Если учесть, что это ради Пита, ему во благо, а не во вред. Но разве можно до него достучаться? Не послушает, упрется со своим желанием, а то, что скажется на нас двоих — ему все нипочем. Поэтому мне предпочтительнее промолчать о проблеме, которая тем более касается меня. Будь с тобой неладное, Хоторн! Из-за тебя рушится несостоявшееся счастье, ломается полноценная семья, которая должна была быть.
Вновь совершаю побег. Моему поступку нет оправданий. На этот раз я убегаю от любимого мужчины, от навязчивого чувства к нему. Почему только у него получается затрагивать что-то внутри меня, приводя в движение потухшие чувства? Я полностью отдана в его власть, долгое погружение в неизведанное, только с ним я ощущаю это, осознаю, что живу.
Игре приходит конец. Развязка финала подходит к завершению нашего драматического спектакля под названием «жизнь».
Невозможно заранее предугадать концовку, не узнав начала постановки.
***
Дома меня ждал весьма неприятный сюрприз.
В два шага мы с Лили вернулись туда, откуда пришли, без происшествий. Которые произошли немного позже.
Когда я открываю дверь, то на пороге нас встречает грозный взгляд Гейла. Свет заливает апартаменты дома,который не горел ещё секунду назад.
— Как прогулялась, дорогая? — назревает конфликт. Только я не вижу причины. Опять выпил? Не думаю, довольно в адекватном состоянии.
— Вполне приемлемо.
Раздевшись, мы с Лили проходим мимо него в гостиную, игнорируя вспышку гнева.
— Я видел вас, — сразу идет в наступление. Хватает грубо за локоть и тянет на себя.
Сердце останавливается. Прикрываю глаза, пытаюсь вырваться. Все тщетно.
Дочь стоит в сторонке, но уходить не намерена. Молю, чтобы она шла в комнату. Ей не нужно видеть этого, чтобы не произошло — это не для ее возраста, не тогда, когда ей всего три года, а она познает суровость мира без грамма жалости. Но она упрямо смотрит за последующими движениями Гейла, не обращая внимания на мои слова.
— Я что-то непонятное говорил? — шипит мне на ухо он.
— Как? — шепчу я про себя.
— Меньше светиться надо в публичных местах.
Он приближает лицо, намереваясь поцеловать меня, но я лишь отодвигаюсь. Его губы прикасаются к щеке, приближаются к губам. От неприязни сжимаю губы, он с напором целует меня, отчего стискиваю зубы. Кусаю сильно его губу, когда Гейл переступает за рамки дозволенного со вторжением в мой рот его языком. Он шипит от боли, на губе выступает кровь, а во рту остается металлический привкус.
— Его губы для тебя желанны, значит?
— Хочешь знать правду?
Яд так и сочится из меня. В словах, в действиях, да в чем угодно. И так позволяла ему многое, в этот раз я не прогнусь под его напором. Пришло мое время высказать все, что накипело за столько лет совместного проживания.
— Я ненавижу тебя, Гейл Хоторн! Твое отношение к себе и к моей дочери. Ты не являлся и не будешь являться ее отцом. Мне противно от твоих прикосновений, — кулаком бью по груди, что он отшатывается, но я отступать не собираюсь, пока есть возможность выплеснуть, все накопившиеся внутри к нему. — И твоих грязных губ. Когда-то может был светлый образ Гейла Хоторна, но сейчас его и в помине нет. Исчез, на замену пришел другой человек, не знающий что-либо о сострадании, жалости. Не имеющий понятия о светлом чувстве — любви. Ты осквернял своим присутствием мою жизнь, перечеркивал и убивал все хорошее, что было до твоего прихода.
— Ты закончила?
Поражаюсь его наглости. Как он посмел прервать меня?!
— Нет! Ты еще и половину не выслушал…
— Теперь слушай меня, — рукой хватает за шею, двумя пальцами приподнимает подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Я терпел выродка от Мелларка! А ты еще претензии смеешь мне предъявлять.
— Выродок не она, а ты! — плюю ему в рожу. Рука сильнее сдавливает шею, что становится трудно дышать.
Слышу скрежет зубов, скулы нервно заходили, в глазах огонь, подпитываемый яростью.
В следующее мгновение воздух рассекает звук пощечины, и мою щеку обжигает след его руки.
Не успеваю отреагировать, когда дочь подлетает ко мне и обхватывает мои ноги своими ручонками. Она изредка всхлипывает, вцепившись в меня.
— Не тлогай маму!
На краткий момент я думаю, что он отступит. Но движение его руки быстро приводит меня в сознание того, что он хочет ударить мою дочь.
Это было последней каплей. Терпение на исходе. Чувствую, что сорвусь, если немедленно не переключусь на чем-нибудь другом. Еле держу себя в руках ради дочери.
— Не тронь ее!
Голос звенит холодным металлом.
Дочь увожу за спину, принимая атаку на себя. Удар кулака заставляет присесть на пол, защищая Лили собой. Никому не позволю тронуть ее, хоть пальцем.
Вдоволь выплеснув на меня свою ярость, он чертыхается, и хлопок двери возвещает о его уходе.
— Ты в порядке?
Она в слезах кивает и продолжает обнимать до тех пор, пока мне не удается уложить ее спать.