Страница 56 из 112
— Сказка интересная была. Спасибо тебе, хозяин-барин, — Никита встал из-за стола, еле заметным знаком приказав Орку подняться, — что-то такое и Корсар рассказал нам. История заслуживает внимания, но и верится во все это с трудом. Хотя, если бы не Корсар, может и с «Бастионом» ночью сегодня не управились! Ему отдельная благодарность.
— Так Корсар все-таки жив?!
— Ты видел его, офицер?
— Это не лажа?
— Говори, Истребитель.
Со всех сторон понеслись вопросы и просьбы. Сталкеры и другие жители Зоны недоуменно и ошалело загомонили, увидев, как спецназовец кивнул и добавил:
— Конечно, живой. По крайней мере, утром были вместе, если бы не один козел горный, — Никита зыркнул на Ахмада, который еще больше съежился в углу, — сталкер сейчас в той подгруппе, что от Энергопостов в сторону Лунинска двинула.
— Лунинска?
— Вы с АЭС ночью выбирались? В натуре?
— Корсар жив? Жив Корсарушка! Вот, етить его налево! Жив мужик. Значит, не врал Бродяга, правду-матку говорил. Красава-а!
— Бродяга? — Никита нахмурил лоб, переглянулся с Орком, затем с Кэпом и военврачом, снова уставился на Творога. — Где он? Как он? Про Бродягу Корсар неплохо отзывался, да и следы его и записку видели в бункере.
— Во, дела-а! — Кузбасс ощерил щербатый рот в улыбке. — Так точно не гнал пургу, бедолага наш.
— В смысле «бедолага»? Бродяга?
— Ага, он самый. Да тут он, в каморке валяется. Поди, копыта отбросил уже, убогий наш. Значит, верняк это — прошел страдалец пол-Зоны, не бросил, не сгубил Корсара. Но, блин, жаль, такое пройти, испытать и щас так глупо в ящик сыграть…
— Не понял!? Так он живой? — Никита вылез из гурьбы гомонящих сталкеров.
— Дык. Пошли глянем. Может, еще дышит. Неужто новость о Корсаре профукал и помер? — Кузбасс жестом показал Творогу проводить гостей.
— Кэп, останься, пригляди за бородатым этим. Капитан, пошли за мной. Проведаем этого сталкера, о котором пол-Зоны трещит, да Корсар со слезой вспоминает. Орк, займись провиантом и водой. Оружием я сам потом. Пошли, Док.
Никита вслед Творогу направился на второй этаж. За ними Полозков, Бергамот и десяток сталкеров. Остальные с прочими расспросами кинулись к Орку и Кэпу. Даже Ахмада трясли, пытаясь выудить хоть крупинку информации, но тот ушел в себя, мычал что-то на своем языке и нервно трепал грязную бороду.
— А что за сообщение от Ока? Почему вам? Откуда прочухали? Он все знает! Он все видит.
— Да брось ты.
— А почему ваш отряд распался?
— Вы че, серьезно с «Бастионом» ночью схлестнулись?
— Так откуда вы, парни?
— А нах вам в Туманск?
— Как там Корсар?
— Кто у вас за главного? Много вас?
— И что теперь? Куда?
— А про наших что слышно?
Вопросы потоком неслись со всех сторон. Ответов почти не получали. Военные были немногословны. В кабаке громко и живо обсуждали новости, спорили, забросив выпивку и забыв про еще недавнюю стычку. Кузбасс что-то прикидывал в уме, иногда давя кнопки калькулятора. Кое-кто строчил эсэмэски на КПК, делясь новостями и заодно разглашая чужие секреты в сети.
Только местный вышибала-охранник, играя стальными мышцами, сидел на скрипучем стуле за решеткой проходной и неспеша попивал из «полторашки» пиво. Тарантас после каждого глотка прижимал бутыль к фингалу под глазом и блаженно тащился от прохлады и приятной истомы.
***
Оставив позади темные сырые углы-повороты и скрипучие старые ступеньки лестницы на второй этаж, группа оказалась в одном из двадцати так называемых «номеров» «Теплого стана».
Творог отворил обшарпанную, с ободранным дерматином дверь каморки, из которой пахнуло дымком, затхлостью, касторкой и спиртом. Расплывшаяся по табуретке свеча начадила дымной завесой, мерцала, умирая вместе с больным сталкером на койке.
Бродяга уже не стонал, не шевелился и почти не дышал. Его вид говорил о скорой смерти — скрюченный, похудевший килограммов на двадцать, бледный и сухой, он даже не проявил признаков жизни и тогда, когда военврач по просьбе командира начал беглый осмотр бедолаги.
— Что давали ему? Как давно в таком состоянии? Какой стул, температура, почему здесь так душно и дымно? — задавал вопросы то ли себе под нос, то ли столпившимся на входе людям Полозков, меряя пульс и осматривая зрачки больного.
— Так… это… гм… черт его знает, — бубнил Творог, толкая плечом местного врачевателя Бергамота.
— Хрен его разберет, пропойцу. Может, рак у него? — прошептал Бергамот, переминаясь с ноги на ногу.
— Какой к черту рак?! Сам ты пропойца, на себя посмотри, врач хренов! — цыкнул на него Творог.
— Вы знаете, коллега, все симптомы больного ну никак не указывают на диагноз онкозаболевания, называемого вами раком. Вы посмотрите на пациента — боли явно в области ЖКТ, цвет и сухость кожи, резкое снижение веса, на губах следы желчи, ректальные выделения, — Полозков нехорошо взглянул на Бергамота, — разве не понятно, что с ним?
— Ну, я и говорю… рак … то есть онко. Метастаза, поди? — забубнил допотопный врач, смущаясь и запинаясь.
— Да какой нафиг… простите, — военврач вскочил с края койки, отчего та истошно скрипнула, — его надо срочно вынести на светлое и проветриваемое место. Я там осмотрю. Возможно отравление либо паразитация.