Дочь Мафии: Кровавые Тропы

Глава шестнадцатая

«Моя пациентка знала, что подвержена стокгольмскому синдрому. Вот только я начинал бояться за неё – она готова была переступить грань и влюбиться уже по-настоящему в того монстра».

Пол Дженкинс, психолог Анны

С психологом Полом Дженкинсом я была знакома с шестнадцати лет. Мы невзлюбили друг друга с первого же взгляда, хотя каких-либо вменяемых причин у нас на это не было. Возможно, на меня повлияло то, что мне психологи как таковые вообще не приходились по душе, а у него была веская причина меня недолюбливать в виде отца, любящего запугивать людей. В том, что отец пообещал устроить ему Ад на земле в случае неудачи, я ни минуты не сомневалась. Мы с Полом могли зачастую насмехаться друг над другом, язвить или не говорить и вовсе, но что действительно странно, такие наши взаимоотношения не влияли на сеансы. Даже если Дженкинс и язвил, я была благодарна ему за помощь. Его методы были действенными, а остальное не было чем-то важным. Наша первая встреча произошла на следующий же день после похищения Потрошителем. Он пришёл ко мне в палату и долго что-то рассказывал, отвлекая от мыслей. Так проходили дни, недели, пока я не заговорила с ним от банальной скуки и неменяющегося круга людей, с кем можно было поговорить. И мы начали с обсуждения любимых книг, а не моей проблемы. Может это и было неким предисловием и психологическим приемом чтобы вывести меня в дальнейшем на откровенный разговор, но мне нравилась такая тактика. И мы однажды всё же завели разговор о произошедшем. Вот только самое страшное было в том, что сколько бы я не кричала о вине Потрошителя, на самом деле я не винила его. И психолог был искренне взволнован, когда я начала вставать на защиту Дерека однажды. Дженкинс пытался всячески подвести меня к тому, что я не могу защищать того человека, а я рассказывала о истории, которую мне поведал Дерек. Рассказывала, что его мать убили на его же глазах и в его становлении Потрошителем виноват убийца матери, а не он сам. Говорила, что Дерек – жертва. А психолог тогда пристально наблюдал за мной, но не говорил к каким выводам пришел. Только отвел отца в соседнюю комнату и они долго о чем-то разговаривали. И после разговора с Дженкинсом отец стал опекать меня вдвойне усерднее. Но сегодня мне опять предстояла встреча с моим личным психологом. Прежде чем пойти к Дереку, я должна была подтвердить свои давние догадки, о которых ни разу не заводила речи. Мне надо было услышать это из уст Дженкинса. Услышать свой приговор, так сказать. И убедиться.

Было три часа дня, когда я переступила порог кабинета Пола Дженкинса. Тот выглядел как всегда безукоризненно, сидя в своем глубоком кресле и разбираясь с бумагами. Единственное что изменилось за пять лет, так это проступившая седина в его темных волосах.

- Не ожидал, мисс Блэк! Ваш звонок стал для меня настоящей неожиданностью. Думал, больше никогда не встретимся! – психолог улыбался так, словно выиграл в лотерее баснословную сумму денег. Раз семь я успела пожалеть о своем приходе к этому человеку за пять секунд. Может он и был психологом, но характер свой передо мной демонстрировал во всей красе. Возможно, отец не единожды угрожал ему, а он вот таким способом мстил. Пускай не первоисточнику проблем, но тому, из-за кого угрозы и шли. Наверняка это помогало ему. Ведь из услышанного как-то раз я поняла, что этого мужчину в криминал привели едва ли не насильно. Потому я и понимала его чувства и тонны сарказма, что он выливал на меня.

- Мистер Дженкинс, мне казалось, я плачу вам деньги не для того, чтобы выслушивать вас. Вы странный психолог с весьма странными методами. Но мне они нравятся. Я надеюсь расправиться с этим как можно быстрее и уйти! - не дожидаясь приглашения, я села напротив него, смотря прямо в глаза. – В тот раз, в больнице, вы упомянули некий стокгольмский синдром. Если припомнить, вы и в самом начале нашего знакомства говорили о нём, но мне было не до этого. Мистер Дженкинс, вы сказали моему отцу, что он может развиться у меня со временем. Что это за синдром? И какова вероятность, что он проявился?

В комнате повисла напряженная тишина стоило мне закончить речь. Мужчина выглядел удивленным и немного сбитым с толку, но взял себя в руки довольно быстро. С его лица стекла маска насмешливости и можно было наконец заявить, что он и правда специалист, который помогает людям. Поставив локти на стол и сцепив пальцы в замок, он оперся на них подбородком, смотря на меня с интересом. И чем-то, что интерпретировать никак не получалось.

- Мисс Блэк, вы снова увиделись с тем, кого вы назвали Потрошителем?

- Да.

- И вновь стали искать оправдания совершаемым им действиям?

- Мы же вроде договорились! – возмутилась я. – Вы просто должны отвечать на вопр...

- Поймите, я должен задать эти вопросы. Обещаю, потом я сразу же расскажу необходимое.

Недовольно окинув его взглядом, я постаралась унять раздражение. Его вид, полный какой-то странной взволнованности, подкупал.

- Да, я снова пытаюсь разложить все его действия по полочкам и оправдать его!

- Вам хочется защитить этого человека?

- Мне определенно не нравятся ваши сомнительные вопросы.

- Но они важны.

Я отвела взгляд в сторону, закинула нога на ногу и скрестила руки под грудью. Пересекаться взглядами мне внезапно не захотелось и это было странным хотя бы из-за того, что обычно я предпочитала смотреть собеседнику в глаза. Да и вся эта защитная поза...

- Временами у меня возникает такое желание. Он бывает слишком...неаккуратен. И из-за этого вполне может умереть не своей смертью. Меня беспокоит это.

По лицу психолога уже можно было сказать многое. Он долгое время вглядывался в меня и не решался вслух озвучивать свои мысли. А мне именно они и были нужны. Но когда терпение погасло и я готова была начать говорить, мистер Дженкинс встал и подошел к окну, задумчиво рассматривая там что-то. Хотя вполне вероятно он просто не желал смотреть мне в глаза.

- Вы и правда подвержены стокгольмскому синдрому, мисс. В тот раз... вы получили сильную психологическую травму. Помните, как много мы с вами разговаривали? Если честно, я думал вас придется лечить. Что у вас будут истерики. А вам лишь кошмары снились. Но потом я заметил странность. Мисс Блэк, вы не винили Потрошителя в произошедшем. Даже находясь в состоянии шока, вы оправдывали его, защищали. Вы были готовы отстаивать его, как адвокаты в суде яро защищают своих подопечных. Этот синдром очень трудно принять, но раз вы заговорили о нём, то что-то подозревали и наверняка провели не один час, ища информацию в книгах? Потому что я точно помню, что ни разу не произносил названия этого синдрома при вас, да и отец бы вряд ли вам поведал о нём. Конечно, если кто-то не подслушивал наш разговор...

Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Мои догадки и правда подтвердились.

- Да, верно. Никто не говорил мне о нём. Просто это было странно - вставать на защиту такого человека. Но для меня это было нормальным явлением пока осознание не пришло ко мне о странности этой защиты, ведь я его проклинать должна была за такое. И как-то раз я наткнулась на определение этого синдрома. Если правильно помню, то жертва начинает симпатизировать своему захватчику. Но ведь там говорилось о том, что жертва начинает подвергаться ему, если ей не причиняют физического вреда. А он мне сломал тогда руку.

- Видимо ваша психика пропустила попросту этот момент. Ведь ломал он её уже после основных действий. Морально вы уже были истощены и после слезной истории синдром по всей видимости уже пустил свои корни в вас. А потом он начал прогрессировать. Хотя и интересно, почему спустя столько лет.

- Этот синдром означает вынужденную влюбленность жертвы в мучителя?