Страница 71 из 94
Закончив с посудой, подошла к кровати, и, сев, обняла ноги подруги.
- Аська, не представляешь, как это было страшно! В тот вечер, когда я отвлекла медсестру, чтобы ты пробралась в свою палату, они меня поймали. Я думала, меня убьют. Я сидела в комнате без окон, куда меня заперли, и тряслась. Мне было очень страшно, и я молилась лишь об одном: скорее умереть. Когда ужас меня обуял так, что мутилось перед взором, зашел главный по Лагерю и мило поинтересовался, зачем я это сделала. Я молчала. Они начали меня бить и, в итоге, я призналась, что похоронила друга рядом с могильником. Мне подумалось, что лучше они выкопают Эрика, чем навредят тебе. Ему уже было всё равно. После меня не отвели в общую палату, а заперли в одиночную, как тебя. Только условия у меня похуже были. Меня привязали к кровати и обкололи. После я приходила в себя лишь перед операциями. У меня было такое чувство, что это делали специально, чтобы сообщить, что у меня вырезают. Они забрали одно лёгкое, часть печени, почку и все внутренности, которые отличали мой организм от мужского. Мне, наверное, на всё было плевать, кроме последнего. Я стеснялась тебе сказать, но с тех пор как оказалась на улице, я мечтала только об одном: что рано или поздно я всё-таки создам свою ячейку. Но такой, как я, вряд ли бы дали ребёнка. Я слыхала, что есть ещё те, кто рожает детей, а не выращивает. Мы бы убежали, и у меня был бы ребёнок… тогда я не знала, что я всё равно не смогу родить. Сейчас-то Риши всё растолковал... как больно, Ася, когда умирает мечта! Как больно! Теперь уже точно я никогда не буду матерью… я никому такая не буду нужна… зачем я живу? Я помогла тебе… теперь мне надо уйти… - её речь звучала сбивчиво, иногда девушка всхлипывала и стирала тихо катившиеся по щекам слёзы.
- Ты в своём уме? Я никуда тебя не отпущу! Кара, ты мне нужна! Ты мой единственный друг. Я не представляю, как будет у нас с мужем… сейчас у меня есть только один человек, на которого я могу положиться! – Мои слёзы капали на записку, когда я её писала. Девушка прочла её и лишь печально улыбнулась:
- Хорошо, я останусь. Разницы нет…
- Кара, это война… сколько детей остаются без родителей … как Конор, например…
Подруга погладила меня по голове, уткнулась своим лбом в мой и разрыдалась. Я от неё не отставала - по моим щекам стекали солёные капли.
52
Мы так и уснули. А проснулась я оттого, что чьи-то руки бережно укладывали меня на диван.
Когда я в следующий раз подняла веки, утро медленно вкрадывалось в нашу землянку. Снаружи слышались приглушенные звуки, говорящие о том, что весь окружающий мир проснулся. Подруга ворочалась в кровати, медленно просыпаясь, Риши ещё похрапывал, любимый уже дышал ровно и, может, я не права, но мне казалось, что он уже проснулся и лежит с закрытыми очами. Я уверенно села. Как бы там не было на душе, тело требует подзарядки и движения, потому я наощупь направилась готовить завтрак. На мою суету и вкусные запахи жители землянки, потягиваясь, пришли к кухонному столу.
После завтрака Риши ушел, мулатка сидела на диване, бездумно уставившись на стену. Дорого бы я дала, чтобы узнать, какие мысли варятся у неё в голове. Я боялась, что подруга совершит какую-нибудь глупость. Герман стоял, прислонившись спиной к столу, и смотрел, как мои руки проворно моют одну тарелку за другой.
- Как смотришь на то, чтобы немного прогуляться? – спросил он, когда последняя тарелка была вытерта и легла на своё место в шкафчике. Я согласно кивнула. - Кара, мы с Асей пройдёмся. Побудь пока здесь.
- Хорошо, - слова подруги звучали тускло и безжизненно. Ей-богу, пока она болела, я меньше за неё беспокоилась.
- Я поговорю с Риши, но думаю, мы и тебе устроим экскурсию сегодня-завтра.
- Думаешь, стоит? Помнится, выращенных тут не жалуют.
- Всё будет нормально, – голос супруга звучал жёстко и уверенно, - Ася, пойдём. - Он увлек меня к выходу. Я разрывалась, мне совсем не хотелось оставлять подругу одну, но и хотелось с ним поговорить, да и наверху я ещё не была при свете дня. Ночи тут были такие, что дальше своего носа и не увидишь. Всё же второе желание пересилило, и я пошла за супругом.
Оказавшись наверху, мне на секунду показалось, что я ослепла и оглохла, а лёгкие заполнились чем-то вязким. Солнце слепило, отражаясь от капелек на листьях, сообщая о том, что ночью был дождь. Оно светило так, как будто лето вошло в свою силу, но я ведь помнила, что месяц назад лежал снег. Но лежал ли он здесь - это был вопрос. Звуки, их были миллионы или даже миллиарды, птички, жуки, звери, люди - всё смешалось в дикую какофонию. Ночью этого многоголосия не было, но сейчас шум заполнял разум, мешая ясно думать. А может, я уже просто разучилась жить среди живых существ? В Лагере у меня была слишком тихая комната, явно со звукоизоляцией, землянка тоже почему-то сильно заглушала звуки. А воздух тут был какой-то дивный, непривычный. Я не первый раз это уже замечала, он был такой влажный, что, казалось, не вдыхаешь его, а откусываешь.
На мгновенье я забыла обо всём: о Германе, о Каре, так тут было чудесно. Муж аккуратно взял меня под локоть и потянул в сторону тропинки. Я согласно поплелась за ним, жадно озираясь и вглядываясь во всё. Он не торопил меня, понимая, что надо удовлетворить моё любопытство.