Страница 68 из 94
- В общем, – продолжил Герман, голос его дрожал, - даже врачам повстанцев не удалось мне помочь, и я попросился умирать домой. Ребята всё обставили, как будто меня привезли из армии. Я ни на что не надеялся, но мама за меня взялась и выходила. Я себе даже представить не берусь, чего ей это стоило. Я устроился на ферму, продолжал существовать, но внутри меня всё умерло, засохло как прошлогодние цветы. Когда комиссия оповестила меня, что я создаю ячейку, я был в шоке. По моему разумению был только один человек, с кем бы хотел это сделать, от других вариантов меня воротило, - он замолчал, а я внутренне сжалась. Так вот почему он был такой, когда мы с ним жили, меня навязали ему против воли! Зачем я сюда пришла? Я попыталась подняться. Не хочу этого слышать! Но крепкая рука, которая, как оказалось, сжимала мою ладонь, не отпустила меня, - я еле заставил себя прийти в день создания ячейки в комиссию. Но придя, я не пожалел ни на секунду! Когда я встретил там тебя, мир из чёрно-белого стал цветным, - я замерла, - я был так рад, что человеком, с которым я должен прожить до глубоких седин, была ты… - Я не ослышалась? Только что он говорил, что все ему были противны, и тут, что когда увидел меня, обрадовался? Почему? Ничего не понимаю. - Ася, я так боялся тебя чем-то обидеть. Господи! Я был готов на всё, что угодно, чтобы ты улыбнулась, но ты была похожа на птичку в клетке, а я, наверное, разучился быть человеком за эти несколько лет. Прости! А потом ты заболела. Мне было так страшно, что не выживешь. Та неделя показалась мне адом, - значит то, что я тогда слышала и полагала бредом, было взаправду? – а когда я оклемался, на меня вышли повстанцы и попросили добывать им информацию. Это было до того, как нас связали узами брака, и тогда терять мне было нечего, а потом отказаться уже было невозможно, я завяз в этом по уши. Когда я нашел запись с Луз, на меня напали, это были люди Общества. Я попытался, чтобы они не нашли, где я живу, но очень скоро встретил одного из них в селе. На следующий день я ушел. Я боялся навлечь на тебя опасность, а брать тебя с собой мне виделось неразумным. Ты была счастлива, когда жила с тётей, а я только портил тебе жизнь. Да и жила ты, к слову сказать, в том замечательном мире, которым должно было стать Общество по задумке его создателей. Я не хотел его ломать. Когда пришел сюда, не знал, куда себя деть. Наш совместный год изменил меня. Он был такой комфортный и спокойный, несмотря ни на что. Мне было так плохо. Было чувство, что я заперт сам в себе и, в конце концов, я сошелся с Риши, он слушал меня. А когда узнал, что я оставил тебя в селе, обругал, сказал, что я дурак и мы просто обязаны вернуться за тобой. Придя туда, я увидел, что всё изменилось, ещё не явно и не так заметно стороннему наблюдателю, как Риши, но я-то знал. А дома всё было перевернуто и разломано. Ночью я прокрался к хате твоей тётушки, но тебя и там не было, а она, казалось, состарилась лет на десять. Я не представляю, что я делал, когда понял, что тебя там нет. Друг поведал, что нашел меня в лесу где-то под деревом. Я лежал, свернувшись калачиком. Знаю только как пришел в себя, оттого что он плескал мне водой в лицо. Тогда я решил, что ты погибла. Риши убеждал меня, что ты убежала, а я не верил. Ну, как могла хрупкая, наивная девушка сбежать? И главное - куда? Каюсь, я недооценил тебя. Ты виделась мне слабым цветком, а ты вон какая оказалась. - Мне почудилось, или за этой фразой послышался восторженный вздох? – Ну, вот и всё, что касается моей жизни. Сейчас я один из командиров штурмовой бригады. Мы приходим в Лагеря и разбираемся с начальством и охраной, а затем уходим, оставляя пациентов медикам. Правда, сейчас многое поменялось. При Лагерях появились армии. Не так давно нам пришлось несколько раз менять место нашего поселения. Общество на нас нападало, - я инстинктивно обернулась. Откуда такая шикарная землянка, если «не так давно»? Герман обратил внимание, как я кручусь, и усмехнулся, - Риши везунчик. Здесь была отличная берлога, он лишь с одной стороны построил насыпную стену. У него, надо заметить, шикарные условия. Есть ещё пара землянок, но, в основном, это палатки. У нас есть много людей, которые не решаются до конца отказаться от Общества. Они собирают нам мебель. Помогают с медикаментами и едой. Причём это не кто-то единичный. Например, на одном из заводов консервов целая линия изготавливает консервы только для нас, а все потому, что одна четвёртая сотрудников завода разочаровалась в Обществе. Только одна четверть, остальные просто не имеют сил бунтовать. И малая часть всё ещё в это самое Общество верит. Вот такая история. - Он окончил рассказ, но не торопился отпускать мою руку. Мы так и сидели, прижавшись плечом к плечу и переплетя пальцы. В итоге меня сморил сон, и я уронила голову на плечо Германа. Последнее, что я почувствовала, прежде чем окончательно погрузиться в забытие, так это, какое оно большое и жёсткое в равнении со всеми мышцами, как бы говорящими о тяжелом труде их обладателя.
50
Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на диване, укрытой пледом. Как тут очутилась, я не помнила совершенно, значит, меня перенёс муж. Было ещё рано, я это чувствовала, но мужчины уже ушли, прихватив все сладкие пирожки. Кара мирно посапывала на кровати, мне её состояние с каждым днём нравилось всё больше. Было видно, что кризис прошел, и она идёт на поправку. Я шустро вскочила с софы и принялась хозяйничать на кухне, теперь мне предстояло кормить двух мужчин с завидным аппетитом. Возясь у плиты, я думала над тем, что любимый сказал мне ночью. Вопросов осталась куча, а сколько ещё было невысказанных чувств: боли и радости. Думалось, вот пришла, и всё стало ясно, но ведь нет. Ночной разговор спутал всё. Неужели он меня любит? Что происходит с Обществом? Что происходит с нашей деревней? Чем в итоге занимаются повстанцы и к чему они стремятся? Я так задумалась, что ничего вокруг не слышала, и когда почувствовала прикосновение к предплечью, от неожиданности резанула ножом по пальцу. Кровь не замедлила хлынуть и я, засунув палец в рот, обернулась: