Страница 62 из 94
45
Ехали мы долго, в кромешной тишине. Лишь иногда мой новый знакомый – врач, смотрел на мешочки от капельницы, которые я то и дело перекладывала из одной затекшей руки в другую. К вечеру препараты закончились. Риши осмотрел мулатку, недовольно цыкнул языком и сел на место. Я умостилась рядом с девушкой, держа её ладонь в своих. Писать ему что-то не было возможности, вокруг сгустились ранние весенние сумерки, света почти не было, только приборная панель слегка подсвечивалась, да мигали некоторые лампочки.
Была уже тёмная ночь, когда мы остановились. Куда мы приехали, я не понимала, а после того как Виктор выключил фары, автомобиль обступила зловещая мгла:
- Сидите здесь, - произнёс мужчина, тронув меня за локоть, - я вернусь за вами чуть позже.
Я слышала движение за стеной, Виктор тоже вышел помогать. У меня появилось чувство, что мы остались с Карой одни во всей вселенной. От темноты и приглушенных, монотонных звуков меня начало клонить в сон и, наконец, я ему поддалась, сказывалась предыдущая бессонная ночь и день без пищи.
Когда я проснулась, вокруг было тихо, звуки разгрузки стихли, только одинокая ночная пичуга насвистывала радостную песню. Сначала я даже не поняла, что меня разбудило, а потом в бреду заметалась за моей спиной Кара. Я пощупала её лоб, он был очень горячий. Даже я соображала, что это ой как не хорошо. Риши, ну, где же ты? Тихонько приоткрыв дверь, я выбралась наружу. Вокруг стояла кромешная темнота. Только шелест листьев да стрекотание жуков поведали мне, что мы в лесу. Наощупь обошла машину, она стояла на узкой дороге, это даже была не дорога, а тропинка, такая небольшая, что, казалось, деревья обхватили кузов и сжали в своих крепких объятьях. В нос бил одуряющий аромат цветущей черёмухи и сирени. Толку от этих гуляний было чуть-чуть. Куда идти и где искать Риши, было непонятно. Я снова забралась в тёплое нутро грузовика. Попыталась на ощупь найти хотя бы воду, но это было безрезультатно. На меня накатила паника. А вдруг о нас забыли? Вдруг что-то случилось, и мы умрём здесь от отсутствия жидкости, еды и лекарств? А вдруг Общество нашло повстанцев, и мы все опять попадём в Лагерь? Какая-то часть моего мозга осознавала бредовость этих кошмаров и подсказывала мне, что надо дождаться восхода, а дальше я справлюсь, но другая очень убедительно говорила мне, что всё плохо, очень-очень плохо.
К тому моменту, когда моя паника достигла угрожающих масштабов, в кабине возникло лицо врача, зловеще подсвеченное карманным фонариком:
- Извини, я не мог прийти за вами раньше, - начал он, но, увидев моё выражение лица, ринулся внутрь, к подруге.
Он потрогал её лоб, потом задрал рубашку и злобно цыкнул сквозь зубы. Беспокойство, а может, любопытство, заставило заглянуть ему через плечо. Живот мулатки перепахивали ярко-красные воспалившиеся свежие шрамы. Пошарив в необъятных накладных карманах своих штанов, он вынул шприц и ввёл девушке какую-то светлую жидкость. Почти мгновенно лицо подруги расслабилось. По всему выходило, это было обезболивающее. Мужчина аккуратно взял её на руки и задом попятился к открытой двери. Я последовала за ним.
- Возьми фонарик и свети под ноги, - приказал он мне, когда мы оба очутились на земле.
Мы шли, я освещала дорогу, но ощущение, что мы находимся в необитаемой чаще, меня не покидало. Воздух тут был значительно теплее и влажнее, чем в Лагере или в перевалочном пункте повстанцев. Неожиданно мы упёрлись в крохотную халупку размером с сельский клозет, выросшую на нашем пути, будто из-под земли.
- Иди вперёд, направь фонарь вниз, там ступеньки, - отрывисто бросил врач. И действительно, за расшатанной, сляпанной из трухлявых досок, дверью сразу начиналась крутая лестница в недра эдакого подземелья.
Спускаться было ещё страшнее, во мраке возникало ощущение, что земляные своды нависали над нами и грозили вот-вот обрушиться. Я старалась не дышать, чтобы не нарушить, как мне думалось, их хрупкую неустойчивость. Когда лестница кончилась, мы очутились на небольшом пятачке, освещённом слабым диодом светильника, чернота обступала нас, протягивая бархатные лапы. Всё происходящее странно на меня действовало, вгоняя в ступор, поэтому, когда в помещении зажегся свет, я даже подпрыгнула от неожиданности. Комната, представшая перед моими взором, была большой. По бокам от входа стояли островки мебели: то кровать с тумбочкой, то диван, то пара железных медицинских шкафов со стеклянными дверцами.
Риши положил Кару на кровать, подошел к шкафчикам и зазвенел какими-то склянками. А я так и застыла у лестницы, переводя взгляд с одного предмета на другой.
- Сядь, вон, на стул, - буркнул мужчина, он уже курсировал от полок к лежанке и обратно, поглощённый своей работой, то вкалывая девушке какие-то сыворотки, то пристраивая капельницу, то чем-то обмазывая шрамы мулатки. Я послушно плюхнулась на табуретку, стоящую у моих ног, и замерла, завороженно следя за его умелыми руками. Для меня то, что делал этот мужчина, было каким-то священнодействием, которое могло спугнуть любое движение, даже шорох. Закончив, он сел на пол и откинулся спиной на борт топчана.