Страница 48 из 94
36
Я открыла глаза из-за того, что солнце слишком нагло лупило лучами. Свет был настолько яркий, что я видела его сквозь опущенные веки, которые светились розовым светом. Распахнув очи, я села, но слишком резко, потому что в тот же момент я почувствовала, будто мне в переносицу всадили раскалённый железный кол, такой силы была мигрень. От адских ощущений я тут же обратно упала на койку, зажмурилась и на моих ресницах выступили слёзы. Когда боль приутихла или я притерпелась, опять повторила попытку увидеть реальность и сесть. Наученная горьким опытом, садилась я медленно, плавно и только после того, как приняла вертикальное положение, подняла веки. Поначалу я не могла понять, где нахожусь, память отказывалась мне объяснять, что я делала последние сутки. Напрягшись до предела, я припомнила, что нас везли в Лагерь, и раз я не узнаю место, значит, довезли-таки. До ушей донёсся чей-то приглушенный скулёж. Аккуратно, чтобы не расплескать ту боль, которая гнездилась у меня в черепушке, я повернулась на звук. Через кровать плача и, заткнув себе рот подушкой, лежала подруга. Её состояние отличалось от моего - ей было хуже. Я никогда не наблюдала её в таком состоянии.
Медленно опустив ноги на пол, я слезла и на четвереньках доползла до её лежанки. От прикосновения моей холодной ладони она вздрогнула. Только сейчас я поняла, как закоченела, температура здесь вряд ли превышала пять градусов тепла. Я нежно, чуть касаясь, погладила подругу по горячему лбу.
- Ася... мне так плохо… мне так больно… зачем они с нами так? - прохрипела подруга, было видно, что каждое слово привносило в её многострадальную голову новый заряд боли.
В этот момент в помещение зашло много медсестёр с каталками, вроде бы я насчитала шесть:
- Быстро на место, - злобно бросила одна из них мне. Спорить было весьма неудобно, поэтому я так же еле-еле, ползком, ретировалась на свою койку.
На каталках были разложены шприцы всевозможных калибров с лекарствами, странных цветов и текстуры. Одни из них казались разноцветной водой, другие густыми и тягучими, а третьи были похожи на пеструю вату.
Сегодня наши соседки были больше похожи на живых, нежели вчера. Кто-то спал, кто-то лежал с блуждающим взором. Несколько даже сидели на своих койках, разглядывая руки, как будто видя их в первый раз. Медсёстры, разделившись, стали подходить к пациенткам, вкалывая по одним им известным правилам лекарства.
- Римма, взгляни на эту, - позвала одна медичка другую, - что, и ей колоть? Она же загнётся. - Подошедшая медсестра оглядела лежавшую девушку с остекленевшим взглядом, пощупала ей пульс.
- Нет, этой только еду, а то действительно помрёт как та, из пятой, а она пока может быть полезна.
Девица из персонала, которая спрашивала, вколола объекту обсуждения несколько шприцов, которые держала, отложив один. Когда очередь дошла до меня, Римма (видимо, она была старшей) сказала:
- Этой только витамины. У неё сегодня собеседование.
То же она сказала, остановившись около Кары. Оставалось только догадываться, что это могло быть за собеседование. Когда они закончили обход, я начала замечать у девушек, которым первым ввели укол, вчерашнюю отрешенность. Как я поняла, им кололи какой-то транквилизатор, превращающий в зомби, неспособных оказывать сопротивление любым действиям.
Я лежала, примиряясь со своей мигренью. Силы осматриваться закончились. Хотя мне не вводили медикаментов, мой мозг окутывала апатия. Видимо, это была остаточная реакция на препарат, введенный накануне. Есть не хотелось, это радовало.
По прошествии нескольких часов я почувствовала, что начинаю быть похожей на человека. Для того чтобы пошевелиться, мне не надо было прикладывать титанические усилия, голова стала болеть меньше. Подруга тоже перестала скулить, она просто лежала, замерев, боясь привести движением в действие механизм адской выжигающей мозг боли. И тут я заметила шевеление коек в другом ряду. Сколько позволяла поза, я скосила глаза на объект движения. Та, которой лекарство не кололи, потянулась, и аккуратно заложила ладони за голову. Её мордашка выглядела обычно, без того отрешенного выражения. Она легла и замерла, лишь её яркие, живые глаза оглядывали нас с Карой. Казалось, это не очи, а рентгеновские лучи - настолько внимательно она нас изучала. Я села и стала столь же пристально рассматривать её. Она ничего не говорила, не делала попытки устроиться удобнее, просто лежала.
На улице за стеной послышался шорох. Девушка молниеносно положила руки по швам, всем видом изображая отсутствующее выражение. Я очень внимательно смотрела на эту метаморфозу, уже через секунду её нельзя было отличить от двух десятков других, находящихся в бараке. На входе возникли охранники, их, как не странно, стало больше чем вчера. Двое остались в дверях и по паре подошли к нашим с Карой лежанкам:
- Вставай, - немного брезгливо и пренебрежительно бросил один из них. Я поднималась плавно, будто была вазой, склеенной из миллиона осколков. Слабость во всём теле до конца не прошла, впрочем, как и мигрень. Мулатка ещё бережнее собирала себя с кровати. Ей всё же по необъяснимой для меня причине было значительно хуже, - быстрее, - толкнул её охранник, и она, скуля, обвалилась на пол, как куль с мукой, - бери её, а то мы так до завтра будем возиться, - отдал он приказание своему напарнику и они, подхватив подругу под локти, поволокли по направлению к выходу. Я медленно пошла сама.