Страница 40 из 94
- Умеешь стрелять? – осведомилась подруга, а я помотала головой. Где уж мне было этому учиться? Но с ружьём я, наверное, скорее разберусь, чем с ножом, о чём я и сообщила, накарябав слова на бумажке, - может, ты останешься стеречь Эрика, пока я попробую хоть кого-то поймать? Я бы не хотела его искать по всему городу, если вдруг что-то пойдёт не так.
Пожав плечами, я показала, что не против. Не знаю, помнила ли мулатка высказывание наших тюремщиков о том, что зверей тут мало, но всё-таки мы видели следы, значит, они всё же есть. Девушка ушла, а я осталась ждать. Посидев на улице, я решила забраться в палатку и достала из рюкзака книгу. Это была та самая книга со сказками, которую отдал мне Герман. Я перебирала страницы, разглядывая их, одновременно так же перебирая воспоминания о муже. В последние дни они приносили мне спокойствие, как воспоминания о родном очаге во время тяжелого путешествия. Дома у меня не было, точнее, то место, которое я могла бы назвать домом, не будило во мне никаких эмоций. Это было помещение для жизни. Не хуже и не лучше любого другого, но не дом. Неожиданно для себя я поняла, что мой дом там, где есть Герман. И как это я за такой небольшой промежуток времени смогла привязаться к человеку, который поначалу вызывал во мне лишь отрицательные чувства?
Эрик пошевелился и застонал. Желая успокоить, я погладила его по руке. Она была горячая, как огонь, и это заставило меня подскочить. Нам только не хватало, чтобы он затемпературил, но, коснувшись его головы, я поняла, что подтверждаются мои самые худшие опасения. Видимо, то, что он замерз, когда мы убегали из Ормуса, сослужило плохую службу, да и плен не пошел на пользу - его ослабленный организм решил сдаться. Бросившись к своему рюкзаку, я судорожно принялась в нём копаться. Там находились травы тётушки Ирмы от температуры. Я была очень рада, когда нашла их снова в том страшном логове. Растопив на камфорке снег, я сделала отвар. Но как же его напоить? Достав шприц, я набирала коричневую жидкость и тонкой струйкой вливала её в рот Эрику. Он медленно сглатывал, выпивая часть лекарства. К сожалению, проливалось больше половины, и я не очень-то понимала, сколько он выпил. Кара вернулась не скоро, принеся тощего зайца, но и это уже стало пиром. Пока её не было, я несколько раз меняла на голове Эрика компрессы, поила водой и отваром из шприца.
- У нас проблемы. У Эрика высокая температура, - написала я ей, когда она освежевала зайца и приготовилась его варить.
- Ох, боже мой! Слушай, может, мы его всё-таки бросим? Ася, он не жилец, держится на уколах, а раз сейчас начала подниматься температура, значит, у него какая-то инфекция. Представляешь, чем это для него закончится? Ты тратишь свои силы, чтобы тащить его, а ему с каждым днём становится всё хуже. Мало того ты лишний раз рискуешь собой… - я подняла руку в останавливающем жесте и молча покачала головой.
- Ты можешь идти без нас, и мы встретимся у повстанцев, - подумав, написала я ей.
- И как ты себе видишь своё путешествие? – рассмеялась она. - У тебя нет еды, ты немая, не сможешь себя защитить. Нет уж, подруга, брать на свою душу грех твоей смерти я не намерена. Это, во-первых. А во-вторых, что я забыла там одна? Делай, как знаешь. Но имей в виду: разбивать здесь стоянку до тех пор, пока он не выздоровеет или не умрёт, я не намерена, кроме того, что мне не нравится соседство, зверей здесь действительно катастрофически мало.
30
Мы шли уже несколько дней. Разбивать палатку приходилось часто и надолго. Нет, не из-за Эрика. Кара бы взбунтовалась. Просто оттого, что мы остались без еды, постоянно приходилось охотиться. Эрик практически не приходил в себя, хотя мы исправно кололи ему лекарство, и я поила его травами, но температура держалась. Теперь он частенько бредил, а мы продолжали тащить его на себе. Сколько злобных высказываний я выслушала от подруги, не передать словами. Она бесилась, просила и умоляла его бросить, но я отказывалась. По правде говоря, я очень сомневаюсь, что она сама бы его бросила, но раз я твёрдо стояла на своём, она так выражала свою усталость. Идти и вправду было тяжело, и если на привале я сидела с Эриком, то она охотилась, а отдых наш был скуден. Можно ли считать нормальным сон под вскрики больного?
В один из дней я попросила её дать мне ружьё. Я не знала, смогу ли убить живое существо, но, если я хотела жить не в селе, должна была это уметь. Мулатка сначала для порядка отказалась, но потом объяснила, как оно действует, и отпустила меня, а сама завалилась дрыхнуть в палатке.
Я шла по лесу, стараясь наступать тихо и мягко, разглядывая землю и отыскивая следы. Кара постаралась объяснить мне, как отличать самку от самца, ведь у самки могут быть детёныши и её не следует убивать. Всё-то она знала. Не человек, а ходячая энциклопедия. Вдруг я услышала шорох и прямо передо мной выскочил заяц. Он был небольшой, видимо, рождённый в конце лета. Прыгнув, он испуганно замер, прислушиваясь. Я стояла за деревом и, кажется, перестала дышать. Кара говорила, что стрелять надо в голову, так вернее, да и шкура не портится. Она за последние дни собрала уже несколько шкурок и, думается мне, намеривалась сшить себе штаны или что-то тёплое. Я прицелилась и выстрелила, зажмурившись. Меня толкнуло отдачей ружья, и я, не ожидав этого, уселась в сугроб. Открыв глаза, я увидела, как на белом покрове растеклось ярко-красное пятно, а заяц лежал с практически размозжённой головой. На меня накатила тошнота от вида этой картины. Господи, я застрелила его! Секунду назад он сидел здесь, шевелил ухом и был живой! У меня потекли слёзы, застилавшие пеленой глаза. Я смогла выстрелить, но сейчас не находила сил подойти к добыче и забрать её. Слёзы текли по щекам, когда я смотрела на зверя, а к горлу желчью подкатывала тошнота. Ася, соберись! Вам он нужен, чтобы есть! Долго я сидела в сугробе, давясь слезами и тошнотой, а когда я всё-таки почти решилась встать и забрать зайца, из-за соседнего куста появилась лиса, вёрткая, красивая, с длинным пронырливым носом. Похоже, она охотилась недалеко, и её привлёк запах крови. Я трясущимися руками навела ствол ружья на неё. Если я её убью, у нас будет больше пищи. Но она такая красивая, такая живая! Руки пуще затряслись. Ася, приди в себя, сейчас не время сантиментам! Я снова нажала на спусковой крючок, инстинктивно закрыв глаза. Наверное, редкий охотник может похвастаться такой удачной охотой. Когда я заставила себя поднять веки и взглянуть, то увидела, что невдалеке от зайца лежала лиса. Оставался только один вопрос: как совладать со своими чувствами и желудком и принести добычу к палатке? Я ещё немало проторчала в сугробе, попой топя снег, собираясь с мыслями и борясь с тошнотой, прежде чем решилась подойти и поднять их. Заяц был лёгкий, он ещё не успел нагулять жирок, как это было у двухлеток. Я знала это, потому что на ферме, в селе, мы держали кроликов. Лиса же была значительно тяжелее. Косого я несла за заднюю лапу, еле заставляя себя не отводить брезгливо в сторону руку, а Патрикеевну я тащила волоком за хвост. Нет, она не была настолько тяжела, но, когда я попробовала закинуть её через плечо, у меня перед глазами предстала её наполовину разбитая морда, и меня вытошнило, поэтому я решила не экспериментировать и держать зверей на максимальном удалении от своих глаз.