Береги мою душу

Маша, оставившая Лешу с Никой, вернулась в кабинет, где уже шла бурная дискуссия. Тони помогал просматривать видеонаблюдение. Камеры в библиотеке были направлены на окна и входы-выходы, но качество записи было отвратительное, лиц различить было невозможно, только суетящиеся  фигурки людей. Но картина происшествия очень хорошо просматривалась.  Особенно впечатляла Ника, мечущаяся в окне, это сколько надо было проявить мужества, чтобы вступить в перепалку с вооруженными отморозками.

- Марь Ивановна, как нам скопировать эту запись? – спросил один из сотрудников милиции.

- Теперь только в понедельник, приедут техники, снимут запись.

- У вас, кстати, разрывался мобильный телефон. – опер указал на ее рабочий стол, где опять стал подпрыгивать телефон.

- Да! – Маша схватила трубку, не успев даже посмотреть, кто звонил.

- Маша, почему не отвечаешь? – услышала она на том конце знакомый голос друга Николая. – И почему он не отвечает? У него вообще телефон недоступен. Где его черти носит?

- Объясни, как найти твоего друга. Их тут столько, - зашептала Маша, выходя из кабинета. – одни сидят у меня, организовали штаб, другие ходят вокруг, всех опрашивают.

- Спроси Морозова  Алексея Егоровича, майора.  Он должен быть там…

- Морозов? – воскликнула Маша, не дав ему договорить, но понизила голос, увидев, что привлекла внимание мужчин из кабинета, которые притихли. – Мороз, да? Леха? – уже тише и отходя дальше.

- Да, а что так бурно? Где он, позови этого негодяя.

- Сейчас, подожди… - Маша, пройдя по маленькому проходному коридорчику,  вышла в арт-кофе, где у них обычно проходили мероприятия с чаепитием, и тут же отпрянула. Картина, представшая взору, настолько поразила, что она почти бегом вернулась на исходную позицию, и прикрыла тихо дверь, ведущие в служебные помещения. – Не могу… - прошептала она.

Какие шустрые, время даром не теряли. Стоят, обнимаются, целуются, воркуют, как голубки. Не зря ей не понравился этот  полуголый Леха, она тут же вспомнила рассказы  о нем, Коля часто цитировал его циничные высказывания, рассказывал о бесконечной череде похождений, истеричной бывшей жене, неуправляемом сыне-подростке.  И вот это сомнительное счастье сейчас соблазняло ее сестру. А та резко поглупела, и ведет себя, как влюбленная школьница, встретившая на извилистой дорожке фальшивого супегероя с сомнительной биографией.

- Почему не можешь? Куда он делся?

- Он соблазняет Нику поцелуями. – выпалила Маша, тут же пожалев о сказанном.

- Что он делает? – Коля там, кажется, подпрыгнул. – Вы, что там все рехнулись? Как соблазняет Нику?

- Приезжай и сам разбирайся. Ты скоро?

- Черт, я уже в Москве, через минут двадцать буду. Я же почти до дачи доехал.

- Маш, - вбежала в зал Верочка, округлила глаза и демонстративно громко заявила. – там Павел Аркадьевич приехал, немедленно требует Нику.

За годы работы Маша и Вера научились понимать друг друга с полувзгляда. Вера знала, когда надо предупреждать фарс-мажорные обстоятельства, требующие иногда немедленной реакции. Она догадывалась, что Ника не зря  уединилась с майором. И потом Ольга Наумовна успела выразить недовольство, что Ника ведет себя легкомысленно и не скрывает явной заинтересованности малознакомым мужчиной. И Павла сейчас могла сдержать только Маша.

- Коль, Пикассо приехал, пойду оборону держать. – и Маша отключила телефон.

За Верочкой тут же появился так называемый, Павел Аркадьевич. Маша тяжко вздохнула, только его сейчас не хватало, откуда он вообще свалился на их голову? Зачем Ника согласилась на этот глупый  уговор, изображать, что встречается с Павликом? Помимо того, чтобы подразнить папеньку, она надеялась получить солидные дивиденды. Фальшивый ухажер был похож на пестрого павлина, разноцветные выкрашенные волосы, означавшие модную стильную прическу, всегда что-то дизайнерски рваное из одежды дикой расцветки, и визгливый манерный голос. И сейчас впереди самого Павла, летел запах его приторного парфюма, Маша спрашивала себя, а обходится ли он одним флаконом для единовременного опрыскивания?

Если быть до конца честной, она с трудом выносила весь это креатив и взлет дизайнерской моды, манеры поведения, стиля жизни в такой концентрации. Павел находился в бесконечном творческом поиске, расширял сознание, не без помощи наркотиков, в попытке «узреть суть себя». То писал идиотские картины, то создавал музыкальную группу, пел и сам же снимал концептуальные клипы, понятные только ограниченному контингенту единомышленников.  Богатенький мальчик-мажор, славно и с удовольствием тратил папенькины денежки, заработанные незаконным путем в лихие 90-е.  И Машины симпатии неохотно возвращались к супергерою  в пагонах, тот хоть  по сравнению с этим  креативным чудом, на реального мужика был похож.

- Привет, Павлик! – она намеренно  и громко назвала его так, зная, что ему не нравится, но обстоятельства требовали отвлекать Павла и тянуть время. – Каким ветром перемен тебя занесло?

- Машенька, здравствуй милая. – сладко пропел Паша, целуя воздух вокруг ее щеки. И немного поморщился, как его раздражала эта заумная толстуха, стерегущая сестру, запылившиеся библиотечная  дуэнья. Он не мог простить и забыть, как она отказала выставлять его гениальные картины, объясняя, что их простые читатели не поймут его творчества. И зачем ее учреждение вообще существует, ходить в библиотеку, это так старомодно. Но преодолев себя, улыбнулся этой зануде. – И где прячется моя сладкая киска?

- Твоя киска сейчас очень-очень занята, чай заваривает. – ответила Маша, окутанная облаком его парфюма, от которого уже стало подташнивать. Еще эти «сладкие киски» на полном серьезе, Павлику срочно  требуется сделать мозговую  перезагрузку.