Страница 2 из 11
–А сам—то что такой хмурый? Девушка не понравилась?
– Какая девушка? Нашла, кого слушать. В больнице всю ночь провёл, маме плохо стало, хоть скорую догадалась сама вызвать.
– А почему ты мне не позвонил?
– Не хотел тебя будить и зря накручивать. Не надо так исподлобья на меня смотреть. Если бы было что—то серьёзное, ты стала бы первой, кому я позвонил. Всё обошлось. Но пару дней всё же подержат в больнице. Кстати, когда я уезжал, твои родители к ней приехали.
– Невероятно, все вокруг знают, что мою крёстную в больницу увезли, и все молчат. В какой она палате? Я поеду к ней прямо сейчас.
– Сейчас она спит, я звонил медсестре. Через пару часов сам поеду. Если хочешь, поехали со мной?
– Ещё спрашиваешь, конечно, поеду.
Миша уходит, и я остаюсь одна. Надо завершить отчёт, но все мысли о моей крёстной. После смерти мужа она очень сильно ослабла, скачки давления стали её постоянными спутниками, Миша даже предлагал ей переехать к нему, но она отказалась, объясняя это тем, что молодой мужчина должен жить с девушкой, а не с мамой. Она мечтает о внуках, но сын как—то не торопится её осчастливить. Серьёзных отношений у него никогда не было, так, разовые барышни. И чего ему не хватает, выбирай любую, благо есть из кого выбирать. Через несколько часов Миша, как и обещал, заходит за мной.
–Ленусь, едем? – спрашивает он, остановившись в дверном проёме.
– Конечно,– кладу сотовый в сумочку и надеваю её на плечо. – Лёша у себя?
– Нет. Ещё не возвращался. Но ты знаешь, с Юрием Анатольевичем очень трудно договориться о скидках.
– Но у Лёши всегда получается,– закрываю кабинет на ключ.
– Именно поэтому на эти встречи всегда ездит он, а не я. Я бы через час уже послал этого горе предпринимателя в лес малинку собирать. Да и не до него сегодня.
– Понимаю.
Как только мы доезжаем до больницы и входим в кардиологическое отделение, Миша идёт искать лечащего врача, а я направляюсь в указанную палату.
– Мамочки мои, привет, – говорю я, увидев рядом с крёстной мою маму. Они тихо болтают и улыбаются.
– Привет, родная, – целует меня в щёку моя мамочка.
– Здравствуй, солнышко, – отвечает вторая, – извини, что напугала. Миша сказал, что ему попало от тебя за то, что он сразу не позвонил. Ты его прости, это я просила тебя не тревожить ночью.
– За что ж вы так меня не любите, Виктория Семёновна, неужели я не достойна знать, что с вами происходит? – улыбаясь, спрашиваю я.
– Глупости какие,– она сжимает мою ладонь. – Я тебя люблю как дочь, впрочем, ты мне и так дочь, я крестила тебя.
– Тогда почему дочь последняя узнает, что происходит?
– Лена, отстань от Вики. Не сказали, значит, так было нужно, – безапелляционно произносит мама.
– Хорошо, прощаю,– сдаюсь я.—Как чувствуешь себя? Когда обещают домой?
– Лучше. Сказали, пару дней ещё капельницы поставят, а потом уколы выпишут. Галя мне сама введёт их, – обращается она к подруге, та же в свою очередь кивает в ответ. – Не люблю я больницы. И кухню эту больничную.
– Ну, ты же хотела похудеть, – смеётся мама.
– Хотела, но не таким способом,– указывает взглядом на стоящую на тумбочке нетронутую тарелку каши. – Как дела, милая? Как муж? —интересуется у меня крёстная.
–Всё хорошо, – я присаживаюсь на край кровати. – Максим опять в командировке, через неделю должен вернуться.
– Он всегда в командировках,– недовольно высказывается моя мама. – Неудивительно, что ты до сих пор не родила,– ребёнок это больная тема моих родителей. Очень ждут внуков, и мы с мужем стараемся, но не получается у меня забеременеть. Я невольно опускаю голову и смотрю на одеяло. Мне стыдно за свою неполноценность. А мама продолжает: – Вы очень редко видитесь, так жить нельзя. Не дело это практически всё время врозь жить.
– Мама, не начинай,– снова защищаю я зятя перед тёщей. – У него такая работа. Я не могу требовать выбора между мной и делом его жизни. Он востребованный нейрохирург. Он жизни спасает. Сейчас помогает оборудовать нейрохирургическое отделение в новой клинике. Читает семинары и лекции в других городах. Он дышит этим.
– Вот в том—то и дело, что главное в его жизни – это его работа и дышит он ей, а не тобой. Ты постольку—поскольку. Зачем он вообще женился? Сидишь, как собачка на цепи, и ждёшь непонятно чего. Разве это семейная жизнь? Я всегда молилась за то, чтобы ты со своим избранником прожила жизнь, как мы с отцом.
Мама опять заводит старую пластинку на новый лад. И у меня начинают наворачиваться слезы. Виктория смотрит на нас с мамой растерянным взглядом. Наверняка она уже пожалела, что спросила у меня про мужа при моей маме. Да, мой выбор мамочка так и не одобрила. Потому что понятия о семье у неё были более традиционными, чем мои. Они с отцом всегда всё делают вместе: готовят, убирают дома, даже машину чинят тоже вместе. И как они за всю свою неразлучную жизнь не надоели друг другу, не понимаю, но в душе очень радуюсь этому. Они до сих пор держатся за ручки и целуются украдкой. Наверное, мама права, и я, действительно, как—то не так живу, потому что дни, проведенные вместе с мужем, можно пересчитать на пальцах, особенно в последнее время. Хотя мы каждый день общаемся по видеосвязи перед сном и часто звоним друг другу в течение дня. Я скучаю, и это взаимно. Я чувствую его любовь, пусть даже на расстоянии.
– И снова привет, девчонки, – заходит в палату Миша, тем самым спасает меня от дальнейшего разбора моей никчёмной семейной жизни. Он замечает мои влажные глаза и хмурится. У меня нет от него секретов, и он знает, по какому поводу у меня глаза на мокром месте. Бросает осуждающий взгляд на маму, та же, фыркнув, отворачивается к окну. Миша встает рядом со мной, будто защищает.
–Я поговорил с врачом, если завтра кардиограмма будет хорошей, то вечером я заберу тебя домой.
– Хорошая новость, сынок.
Я встаю с кровати, Миша обнимает за плечи, а я кладу голову на его плечо. Мамы переглядываются между собой, а потом смотрят на нас. Мы знали, что в детстве они мечтали нас свести, но как—то не сложилось. Мишка мой хороший друг, брат. Да, я была в него влюблена в школе, впрочем, как и все девчонки нашего класса. Мамочки же наши до последнего не теряли надежду и даже выпили с горя, когда я сообщила, что выхожу замуж за другого.
– Поехали, я тебя домой отвезу, – обращается ко мне Миша, при этом не переставая меня обнимать.
– Поехали. Мама, ты остаёшься или с нами?
– Нет, сами, вдвоём. Меня папа заберёт.
Мы прощаемся с ближайшими родственницами и выходим из палаты.
– Миш, зачем ты меня при них обнимаешь? Ты же знаешь…
– Маме нужны положительные эмоции, ну, для выздоровления, – он улыбается во все свои тридцать два зуба. – А если честно, просто не смог удержаться. Они так начинают смотреть, что я не могу отказать себе в этом. Прости.
– Ты как ребёнок.
– Кто бы говорил, сама же мне подыграла. И вообще, рядом с ними мне снова семнадцать и хочется пошалить.
– Ну, раз тебе семнадцать, тогда за рулем я. Ты ещё не совершеннолетний.
– Очень смешно. А за руль моей машины даже не надейся сесть. Я ещё помню, как ты въехала в столб.
– Мне было шестнадцать. Ты мне всю жизнь это напоминать будешь?
– Буду. Не со зла, но буду. Садись давай, – и я послушно сажусь на переднее сидение его новенького хаммера.
***
Вечером следующего дня мы с Мишей забрали Викторию Семёновну. Дома нас ждал накрытый стол, мама весь день готовила разные вкусности.
– Мойте руки, дети, и за стол. Валера, принеси салатницу, – тараторит мамочка, пока мы ещё разуваемся в коридоре.
– Папуль, привет, – я целую в щёку проходящего мимо папу с тарелкой в руках.
– Привет, Леночка. Мишка, помоги стол раздвинуть,– мужчины пожимают друг другу руки. – Галюня опять наготовила столько, что ничего не помещается.
– А мы кого—то ещё ждем? – смотрю на накрытый стол и считаю количество столовых приборов.
– Да, Мария с Игорем приедут. Ну, и Лёша со Светой, – поясняет папа, смотря на фотографию Мишиного отца. Он умер год назад, но, когда мы собираемся, его фотография всегда за столом. Так хочет Виктория, и никто не возражает.