Страница 6 из 27
Поход закончился тем, что все воскресенье я с туманом в голове провалялась на кровати. Прошел еще день, и другой, а мое вареное состояние прогрессировало все сильнее. Ну, я как обычно ходила на уроки, делала домашнее задание, гуляла с друзьями и подругами, встречалась с Антоном, но меня постоянно не покидало ощущение, что все, что я делаю, что меня окружает – все пустое, ненужное, чуждое. Ничего не вызывало раздражения или слабости. Я практически страдала какой-то безвыходной тоской, хотя минут безделья, кажется, не выпадало. Тем не менее, стоило мне оказаться одной, как я почти на стену лезла. И это заметно сказывалось на учебе – я, хоть и готовилась к урокам, но почти не могла слушать своих учителей. В самые невыносимые моменты мне хотелось рассмеяться им в лицо, зашвырнув учебники в самый дальний угол кабинета.
Домашние работы я сдавала четко и полностью выполненные, так что учителя относились к моим «снам» и «витаниям в облаках» во время занятий как к запоздалому переходному возрасту и, кажется, даже не особо огорчались этому – класс я никогда не тянула, забиякой не была, да и пофигизмом совсем не страдала.
Ох, если бы еще наш историк Левин так же думал! Ага, держи карман и даже двумя руками, или даже тремя, если мутировать сможешь! Ну, а если все-таки сможешь, то все равно машиночку для заката губ лучше будет держать в запасе и – желательно – при себе.
Как проклятие, первый урок истории был в среду, как раз когда я еще не успела прийти в себя, но и вроде только начала привыкать к чувству «отвалите-от-меня-все». Во время одной из коротких лекций я слишком засмотрелась на доску, куда выписал Михаил Сергеевич своим ровным почерком новые даты. Слишком ровным и четким… До безобразия четким…
- Соловьева, ты где? – резкий стук ручкой по парте вместе с полушепотом, скользнувшим у самого уха. Я так дернулась от неожиданности, что одноклассники, что необычно для урока Левина, даже начали смеяться. – Мы-то все тут!
- П-п-простите! – я дала петуха, испуганно посмотрев на своего преподавателя.
- Михаил Сергеевич, она себя не очень хорошо чувствует последние дни… - как можно приятнее улыбнулась Марина, с беспокойством глянув на меня. Я сглотнула, предчувствуя бурю, и не зря – учитель тоже улыбался, хоть и слабо.
- Внеклассные занятия, - скривил губы Левин, отходя от меня к своему столу. Кто-то позади охнул. – До конца недели. Каждый день после уроков. Я предупрежу вашего классного руководителя.
- Но ей просто… - решила заступиться за меня Марина, но через секунду мгновенно замолчала.
- Если вы себя плохо чувствуете – сидите дома и лечитесь. Пришли заниматься – будете заниматься! – голос учителя был спокоен и холоден, как мороженое, завалявшееся в самом дальнем углу холодильной камеры. – Кто-то хочет составить Соловьевой кампанию? – в тишине, возникшем в кабинете и кашлянуть никто не посмел. - А теперь продолжим урок…
Поняв, что хуже уже не станет, я пролежала до конца урока на парте, делая лишь вялые попытки хоть как-то нагнать класс. Как только прозвенел звонок, я все равно подошла к более молчаливому чем обычно Михаилу Сергеевичу. Педагог стал даже раздраженным, заметив меня рядом с собой.
- Ваше наказание не обсуждается, - скупо проговорил он, доставая для нового класса учебники и методички.
- Михаил Сергеевич, пожалуйста, у меня правда… Мне с выходных сложно концентрироваться… Но не стоит… - я сглотнула, теперь разглядывая учительский стол. – Скоро все пройдет…
- Я терпелив. Подожду, - кивнул мужчина, снимая очки и поджимая губы. – Учиться никогда не поздно. Заодно отоспишься. Да и самообразование тоже пойдет тебе на пользу. Жду сегодня после… седьмого урока в этом же кабинете. Не придешь – на следующем уроке будет «внезапная» контрольная работа. Не думаю, что класс будет счастлив от этого.
Я только пискнула от наглости, хотя хотелось топать и выть от настолько крутого поворота. Каша в голове только подливала масла в огонь. Видимо, Левин и сам увидел, что перегнул палку, поэтому стал немного мягче. Сцепив пальцы в замок, он пожевал губы.
- Это для тебя. Дисциплина тебе сейчас нужна. Поэтому это – всего лишь помощь. Упустишь раз – и больше не исправить, - Михаил Сергеевич не смотрел на меня, но и не нужно было.
- Я приду, - сжав кулаки, глухо произнесла я, проглотив неприятные слезы обиды.
- Вот и хорошо, - с явным облегчением согласился Михаил Сергеевич, а я, сжав зубы, пошла на следующий урок, чувствуя себя хуже некуда. Литературу я кое-как проспала, смутно вспоминая все, что мне привиделось под ностальгическую песню во время школьного похода.
Следующие полтора часа я ковырялась в учебнике истории как в не очень-то вкусной еде. Другие ребята уходили домой, с молчаливым сожалением поглядывая на меня, а мне приходилось сидеть в одиночестве и учить параграфы, которые не так давно рассказывал учитель. Сам Левин читал какие-то записи, отмечая что-то на отдельном огрызке бумаги. Серьезный, как обычно, ни улыбки тебе, ни какого лишнего движения…
…Перо скользит по бумаге, изредка окунаясь в черно-синие чернила. Я искоса наблюдаю за чужой работой, молчаливо восхищаясь усидчивостью писца. Тень, крепкий солдат, носящий за спиной двуручный меч, наконец-то остался в коридоре и не выдавал свое присутствие раздражительным сопением и запахом костра, присущим, наверное, только ему. Да и моя Тень, мастер хлыста и ножей-спиц, отсыпается в своей комнате. Все-таки даже таким выносливым ребятам нужно время от времени вести себя как детям.
- Попалась скучная книга?- теплый улыбчивый голос интересуется моим бездельем. Перо перестало царапать материал и застыло в ожидании новой работы.