Жить ярче!

– Совсем забыл, я с ним говорил и он согласился на встречу, – сообщил Эдвард, наклонившись над столом и понизив голос. – Старик напуган. На блошином рынке не появляется. Странно, не правда ли?

– Позвони ему, – попросила Хвостикова. – Я должна увидеть его немедленно.

– Хорошо, – согласился Консилье. – Я обо всем договорюсь, но поеду с тобой. Извини, но отпустить одну, не могу. С тобой постоянно что-то происходит.

– Ладно, но вмешиваться не будешь.

– Только в качестве охраны, – невозмутимо ответил Эдвард.

Он набрал номер на телефоне.

– Добрый вечер, Валерьян Эвклидович. Помните мы с вами говорили. Да. Она со мной и готова подъехать прямо сейчас. Да. Ждите.

Отключив связь, Консилье встал и протянул Анастасии руку.

– Идемте.

Оставив на столе деньги, они вышли и сели в приехавший микроавтобус. Эдвард продиктовал адрес и машина рванула с места.

– К счастье здесь недалеко, – сообщил он.

Хвостикова задумчиво смотрела в окно, поглаживая оберег. Почему-то она верила, что если узнает правду, все наладится. Получится разобраться в собственных чувствах, понять какое желание загадать. Консилье что-то рассказывал, но она не слушала, перебирая в памяти последние дни. Сколько всего странного, страшного и необычного произошло. Жизнь стала ярче, интереснее, значительнее, но радости по-прежнему не приносит. В чем же оно, счастье?

– Приехали!

Анастасия обернулась на открывшуюся дверь. Они остановились у старого дома в центре. На улице стемнело, и в свете одинокого дрожащего фонаря казалось, что подъезд с распахнутой дверью вздрагивает то ли от холода, то ли от испуга.

Мимо машины прошла женщина средних лет с выбеленной челкой.

– Барышня Пикси! – вскрикнула Хвостикова и выскочила на тротуар.

На улице никого не было. Только ветер ворочал опавшие листья под деревьями.

– Я что схожу с ума?

– Нет, я тоже кого-то видел, – сосредоточенно проговорил Эдвард, поглаживая черный камень в перстне и оглядываясь. – Она могла забежать за угол.

Анастасия кивнула.

– Идем быстрее, я начинаю волноваться.

Они прошли в подъезд и поднялись на лифте на шестой этаж. Консилье преградил Хвостиковой путь, выставив руку.

– Подожди! Держись за мной.

Из-за приоткрытой двери выбивалась полоска света, освещая темную лестничную клетку.

Эдвард расширил проем, и заглянул в квартиру.

– Валерьян Эвклидович! – позвал он, и не дождавшись ответа, вошел.

Хвостикова ступила следом. Резиновый коврик, изображающий траву, заскрипел под ногами.

– Тихо! – поднеся палец к губам, прошипел Консилье, прислушиваясь. – Слышишь?

Они остановились в прихожей, осматриваясь. Слева маленький коридор и кухня, прямо арка и большая комната перегороженная ширмой. За белыми панелями в японском стиле с яркими ветками сакуры кто-то скребся.

– Стой здесь! – приказал Эдвард и бросился вперед, выставив руку с перстнем.

За перегородкой раздался скрежет и испуганный писк. Рыжий котенок выскочил в прихожую и остановился выгнув спину и сверкая глазами.

– С этим я справлюсь, – пообещала Анастасия, закрывая дверь.

– А с этим? – крикнул Консилье из комнаты.

Рядом с ширмой и высокой старинной горкой на кровати лежал Валерьян. Прозрачное тело отсвечивало синевой и походило на ледяную фигуру.

– Что с ним? – заволновалась Хвостикова.

– Уже ничего, – глухо проговорил Эдвард. – Губительное проклятье объединяет все фантомы, энергия уходит внутрь и разрушает проснувшегося не оставляя от него ничего. Никогда такого не видел, только читал.

– Его… – дрожащим голосом начала Анастасия.

– Конечно, не сам же он такое с собой сделал.

От человеческого силуэта осталось только сияние, которое неожиданно вспыхнуло и без остатка растворилось в воздухе. На кровать запрыгнул котенок, прошел, проваливаясь в мягкое одеяло и свернулся клубком на подушке.

– Можем кое-что узнать, – прошептал Консилье. – Давай на счет – раз, два, три.

Хвостикова кивнула.

Они одновременно приложили руки в пушистому тельцу. Котенок вздрогнул, но даже не открыл глаз. Между ушей проскочил голубой разряд. Его окутало антрацитовым сиянием, обхватившим ладони Эдварда и Анастасии.

– Они привыкли досматривать сны за хозяевами, – пояснил Консилье. – Посмотрим и мы.

Вспыхнули черно-белые картинки. Валерьян стоял на своем месте в стороне от блошиного рынка и перебирал амулеты, раскладывая на столике. Были видны только руки, но Хвостикова догадалась что это он. Потом появились черные перчатки с вышитыми буквами «С3Н». Они протянули старику оберег в форме плоской стеклянной фляги с шестью горлышками. Внутри сосуда бурлило яростное пламя, как только он дотронулся, оно вырвалось наружу. Запылали столы, люди, деревья. Весь мир превратился в один гигантский крематорий.

Видение оборвалось.

– Ничего себе, – пробормотал Эдвард. – Похоже на кошмар!

Анастасия сглотнула. После всех переживаний и тоскливого предчувствия, последний сон Валерьяна выглядел предупреждением. Она дотронулась до оберега.

– Лучше пока не снимай, – остерег Консилье. – По крайней мере до церемонии.

Хвостикова неуверенно опустила руки.

– Хорошо.