Стрелок

— Это моя вина… – пролепетала Мирра. И не было в ее словах раскаяния. Невидимая «иголка» кольнула Макса в грудь, словно стрела проткнула сердце.

Он сжал в кулаки  пальцы – ногти больно врезались в кожу и ладони погорячели от выступившей крови. Если она хочет вспомнить прошлое – ну что ж, он ей напомнит.

— Да, твоя, – равнодушно согласился он. Знала бы она, как непросто далась ему эта мнимая холодность в голосе.

Мирра резко обернулась. В ясных зеленых глазах стояли злые слезы. Она всегда сердилась, когда он подслушивал ее мысли или слова, не предназначенные для его ушей. Он и сам не понимал, как это у него выходило, ведь он никогда не обладал подобным даром. Может это и есть любовь? А еще Мирре нравилось разговаривать вслух, когда она одна. А он обожал слушать ее голос – звонкий, как трель соловья, и мягкий, словно шерстка волчонка. И за это Мирра всегда на него обижалась, по-детски так с топаньем ногами и насупленной мордашкой, со злыми слезами. Как сейчас…

Макс шагнул к ней, оказавшись настолько близко, что ощущал ее прерывистое дыхание, обжигающее кожу. Он коснулся ее бледного, чуть вытянутого лица, не знавшего косметики. Мирра дернулась, отступая назад, но Макс перехватил ее за талию и прижал к себе. Где-то вдали грянул гром, яркой вспышкой молнии осветив пасмурное небо. Ледяная капля дождя упала на лицо Макса, скатилась за ворот распахнутого плаща. Мирра слабо улыбнулась и подставила лицо разгорающемуся ливню. Макс смотрел как крупные капли падали на ее бархатистую кожу, стекали на шею, оставляя блестящие полоски. Ее узкие губы расплывались в широкой улыбке, а тело дрожало от необъяснимого страха. Как в ту злополучную осеннюю ночь.

Макс провел рукой по ее ровной напряженной спине, сильнее обхватил за талию. И Мирра почувствовала, как по ее телу разлилось приятное тепло, ускоряя кровь в жилах. Страх отступил, притаился в темных уголках подсознания, чтобы обрушиться с новой силой, как только Мирра останется одна.

Пальцами другой руки Макс коснулся пульсирующей жилки на лебединой шее. Ладонью сжал затылок Мирры и опустил ее голову так, чтобы видеть раскосые глаза, в которых он тонул, словно в омуте. Они были темными, как ночное небо, с изумрудными искорками у самых зрачков. Макс понял, что прежней Мирры уже нет. Такой она становилась, когда собиралась проникнуть в чьи-то мозги. В данном случае жертвой оказался он.

Лицо Мирры напряглось, на правой щеке проступили изогнутые контуры плохо затянувшегося шрама, тонкие губы сжались, брови сошлись на переносице, на лбу проявились глубокие морщины.

Но Макс не сдавался. Быстрым движением он завел за спину ее руки, с силой сжал запястья пальцами и накрыл ее губы грубым и в то же время нежным поцелуем. Мирра сопротивлялась, пыталась вырвать руки и даже ударить Макса ногой, но он был сильнее. Как всегда.

Он почувствовал, как по ее щеке потекла горячая слеза, когда она ответила на поцелуй. Она целовала его страстно, с каждой секундой требуя все большей близости. На мгновение она оторвалась от него, дыхание ее сбилось, взгляд прояснился и побелевшие шрамы уже не пугали, а завораживали. Теперь Макс видел прежнюю Мирру – живую и любимую. И он поддался, ослабил хватку, и изящные руки обвили его шею, а губы вновь слились в безудержном поцелуе. И только когда стало немыслимо холодно, а мозг словно покрылся тонкой корочкой льда, Макс понял, что попался. Она обманула его, перехитрила своим искусным перевоплощением. А он и забыл, как легко она может играть чужими чувствами. Тело немело, седая непроглядная пелена окутывала разум, электрический ток пробегал по натянутым до предела нервам в поисках лазейки к подсознанию Макса. Мирра вновь хотела заставить его забыть.

Он оказался прав изначально – покопаться в его мозгах, вот все, что ей нужно. А он до последнего надеялся, что она передумает. Плутая между мирами в поисках пристанища для будущего волшебника, он надеялся, что Мирра, наконец,  выбросит из головы всю ту чушь, какой отталкивала его, и просто будет его. Но он ошибся. В ней и ее любви. Макс разочарованно выдохнул и прикусил губу.

— Ты невероятная женщина…

Мирра открыла глаза. Опущенную голову Макса обнимали ее бледные руки, длинные пальцы запутались в белых как снег волосах, а острые ногти вонзились в крепкие кости черепа.

— По умению рушить все вокруг себя – тебе нет равных, – рыкнул он, ментально подавляя ее вторжение. — Одним словом – ведьма.

Последнее больно резануло слух Мирры. Так брезгливо были брошены эти слова ей в лицо, словно оплеуха.

Мирра дрогнула и попыталась отпустить Макса. Безрезультатно. Ее острые ногти только сильнее впивались в кожу головы Макса. Мирра больше не контролировала свою силу. Она сдалась. Кровавая слеза упала на ее щеку. Одна, вторая…

Тогда Макс ладонью уперся в грудь Мирры – что-то хрустнуло – и на выдохе оттолкнул ее от себя. Спиной она рухнула на камень позади и отчаянно вскрикнула. Острый обломок камня разорвал блузку, оцарапал кожу. Сердце гулко ударялось о ребра, вырываясь из груди. Легкие словно лезвием резало при каждом вдохе, а на выдохе в груди вспыхивал пожар, будто выжигали каленым железом. Пальцы выкручивало судорогами. Из глаз текла кровь.

А Макс стоял на прежнем месте. Голова была опущена. Его серо-фиолетовые глаза ослепительно пылали. Из шрама, рассекающего пол-лица, сочилась черная кровь. Рот перекосил звериный оскал. В тот момент, казалось, сам Дьявол коснулся его лица.

И как же хорошо, что Мирра его не видела.

— Больше так не делай! – прорычал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не смотреть на нее. — Никогда. Слышишь?! – и резко выгнул спину.

Кости трещали, выворачивались из суставов, ломались. Он упал на колени и с воем вскинул голову.