Взаперти

Он вернулся на службу к вечеру и узнал, что его разыскивает министр. Неужто хочет похвалить за быстрое выполнение приказания?

Статский советник явился к начальству и услышал совсем другое. Макаров не пригласил подчиненного сесть и с недовольной гримасой зачитал ему протокол врачебного осмотра из Дома предварительного заключения. Именно туда оприходовали арестованную банду.

– Вот, слушайте. У крестьянина Мохова сломано ребро плюс ушиб легкого и синяки на спине. У остальных еще хуже: смят нос, выбито плечо, гематомы на головах… Что за бойню вы там устроили? Шесть служителей департамента, вы с помощником и целый отряд городовых набросились на подозреваемых с какой-то звериной жестокостью. И без того к полиции много нареканий, а тут еще это. Объяснитесь! Вдруг попадет в газеты?

– Ваше превосходительство, там случилась непредвиденная ситуация, – начал докладывать сыщик. – Упомянутый вами Мохов узнал меня, несмотря на грим. Мы встречались в Москве четыре года назад. Рецидивист приставил мне к груди револьвер и уже готов был выстрелить. Арестная команда между тем задерживалась: они поднимались по лестнице, артельщики перед ними уронили с ремней шкап и перекрыли дорогу. Несколько минут мне пришлось биться одному против пятерых, спасая свою жизнь. Тут уж было не до сантиментов…

– Сядьте и расскажите подробнее, – приказал министр.

Лыков изложил детали, доказывающие, что он вынужден был действовать жестко. Иначе не сидел бы сейчас на стуле, а лежал перед патологоанатомом. Сам при этом недоумевал. Что еще за глупости? Схватили банду торговцев оружием, состоящую из патентованных злодеев. Ну, намяли им при этом бока… Теперь так всегда будет при законнике Макарове? Он хоть понимает, чего требует? Когда счет идет на секунды, а на кону твоя жизнь, думать о газетах?

Тайный советник слушал внимательно, но продолжал хмуриться. Когда Алексей Николаевич закончил, он прокомментировал:

– Значит, вы признаете, что применили силу.

– Точно так.

– Чрезмерную, если судить по заключению врача.

Сыщик не выдержал и сорвался:

– Этого бы врача туда, в Ропшинскую лавру! Приставить ему ствол к сердцу и предложить сдерживать силу, когда нужно свою жизнь спасать!

Макаров пожевал губами и глубокомысленно произнес:

– Не знаю, не знаю… Про вас давно рассказывают, что вы чрезвычайно жестоко обходитесь с подозреваемыми. Лупцуете на допросах. И даже убили некоторых при задержаниях. Ведь было?

– Ну… в случаях крайней необходимости…

– Вот! И сколько уже случилось таких необходимостей? Раз за разом, и все крайние. При моих предшественниках оно сходило вам с рук. Распустили они вас, статский советник. Теперь этому положен конец. При мне такие фортели уже не проскочат. Будете наказаны. Вам ясно?

– Александр Александрович, вы представляете, чего требуете от меня?

– Соблюдения закона, чего же еще?

– С виду так. А на практике это означает, что, когда меня в следующий раз будут убивать, я должен не себя спасать, а думать о соблюдении вышеуказанного закона.

– Конечно! – возмутился Макаров. – А вы как хотели?

– Но пока я буду соображать, как бы не повредить драгоценное здоровье преступника, он меня зарежет!

– Так уж и зарежет… – ответил министр с усмешкой. – Я ведь на службе тридцать с лишним лет. Побольше вашего повидал. Вы мне сказки не рассказывайте. Ишь, как ловко объясняете свою привычку. Но я не позволю!

Макаров встал и попытался прибавить в голосе металла:

– Идите и помните о нашем разговоре. Вы предупреждены об ответственности. Все, бардак в министерстве с моим приходом кончился, теперь закон во главе, а не ваши палаческие обычаи.

Лыков выскочил в приемную сам не свой. Он шел по коридору, и в голове его складывались ответные фразы. Очень хорошие фразы, точные и убедительные, но запоздалые. Его выставили, как нашкодившую собачонку. «Побольше вашего повидал»! Дурень, что ты мог повидать, сидя в прокурорском кресле? Бумажки? Тьфу!

Расстроенный донельзя, сыщик вернулся в свой кабинет. К нему подскочил помощник:

– Алексей Николаевич, что случилось? На вас лица нет!

– Расскажу – не поверишь. Черт бы их всех драл… Надо думать, как дальше служить. Неужели он это всерьез?

И Лыков передал Азвестопуло свой разговор с министром. Тот был поражен. Особенно его уязвила фраза про палаческие обычаи.

– Вытираем сопли и служим дальше, – резюмировал статский советник. – Только осторожнее, чем прежде. Наш новый министр – судейский и подвинулся на законности. Скоро жизнь ему все объяснит, но надо потерпеть.

Лыков выпил чаю, немного успокоился и пошел к директору. Тот принял его настороженно, вид у Зуева был затурканный.

– Чего тебе?

– Хочу рассказать, как поговорил с «честным нотариусом».

– Ну?

Алексей Николаевич изложил все в деталях. Зуев еще больше пригорюнился.

– Тикать отсюда надо.

– Куда? Тебе-то прямая дорога в сенаторы. А я куда денусь?

– Рыбу станешь удить у себя в имении, – подсказал Нил Петрович. – Эх, мне бы такое! Давно бы уже сбежал от этой неблагодарной службы… Крыжовник посадить, как у Чехова. А? Приехал бы ко мне в гости?

– Вот турнут меня – ты ко мне приедешь, – утешил статский советник тайного. – Знаешь, какие стерляди в Ветлуге водятся? В пятнадцать вершков. Я покажу тебе место, где всегда клюет. Поселишься в Варнавине на лето, в доме десять комнат, хватит на взвод. Сенаторов в городке отродясь не было, станешь знаменитостью: исправник честь отдает, а все пять городовых во фрунт тянутся…

Полицейские посмеялись над такой картиной, однако Зуев быстро вновь погрустнел.

– Ты, Леша, с ними поосторожней. Они на облаках живут, по земле никогда не ходили. Что Макаров, что Золотарев. Как бы сдуру не того… Я сам из последних сил держусь.

– Решено уже, кто тебя заменит? – задал Лыков весьма интересующий его вопрос. Бог бы с ними, с министрами, их не каждый день видишь, а директор Департамента полиции – прямой начальник.

– Кажись, Степу выбрали, – шепотом ответил Зуев. – Как мы с тобой и ожидали.

– Ну это куда ни шло, мы тогда еще послужим, – бодро отозвался Алексей Николаевич.

Скорый уход Зуева с должности директора не был тайной, ему давно искали замену. Раньше в преемники прочили Лерхе. Петр Карлович второй в Департаменте полиции имел чин тайного советника – наравне с Нилом Петровичем. А действительных статских советников было как нерезаных собак – целых тринадцать человек! Из них двое – Зубовский и Харламов – занимали должность вице-директора и имели преимущество по службе. Генеральские чины носили также пять чиновников особых поручений, пять делопроизводителей и даже казначей. Конкуренция на директорское кресло была высокая. Проныра Виссарионов тоже не терял надежды. А Степа всего-навсего статский советник, формально он ровня Лыкову. Но наверху, кажется, решили иначе.

Степан Петрович Белецкий с 1909 года исполнял обязанности вице-директора департамента. Выпускник Киевского университета надолго застрял в губернской канцелярии, медленно подымаясь по карьерной лестнице. Но ему повезло: чиновник случайно познакомился с ковенским губернским предводителем дворянства Столыпиным и понравился ему. Возглавив неожиданно МВД и не зная никого в столице, Петр Аркадьевич вспомнил услужливого киевлянина и назначил его самарским вице-губернатором. Белецкий использовал открывшийся ему случай сполна. В Самарской губернии жгли помещичьи усадьбы, эсеры охотились на полицейских… Новый вице-губернатор проявил себя жестким и решительным управленцем. В результате, когда мятежи стихли, он перебрался в Петербург. В Департаменте полиции Белецкий поразил всех своей трудоспособностью. Умный, на лету схватывающий суть дела, он быстро освоился на новой должности. Сперва Степан Петрович занимался финансовыми и хозяйственными вопросами. Но его тянуло к политическому сыску. Прямого отношения к нему статский советник не имел и пошел другим путем. А именно представлял департамент в комиссии по подготовке реформы полиции. Здесь Белецкий понравился уже Макарову (он вообще умел залезть в душу начальству). Когда «честный нотариус» возглавил министерство, звезда Белецкого засияла с новой силой. Как только Зуеву освободят место сенатора, Степан Петрович пересядет в его кресло.