Возвращаюсь домой

Отношения между сёстрами пошатнулись после смерти отца. Лизе только исполнилось 16 лет и она ушла в настоящий загул. Неделями не ночевала дома, забросила учёбу и абсолютно не слушала мать. Не помогали никакие увещевания; ссоры и слёзы прочно вошли в ежедневный ритуал общения. Гуляла Лиза несколько лет, пока неожиданно не выскочила замуж за Сашку Лукашева — такого же любителя весёлой жизни. Женились, естественно, по большой и чистой любви. Ну и по залёту, конечно. Удивительно, но брак положительно повлиял на Лизу, а может она просто повзрослела, потому и засела тихо в декрете, вывязывая пинетки и бегая на молочную кухню. Мать из неё вышла неплохая, но постоянное безденежье на фоне пьющего мужа окончательно испортило и без того скандальный характер. Лиза превратилась в склочную бабу и Алёне было невыносимо тяжело с ней общаться. Потому, узнавать новости, передавать приветы и подарки она вот уже несколько лет предпочитала через маму.

После поликлиники, как и планировали, заехали на рынок и закупились овощами. Картошкой дело не ограничилось, и в багажнике, возле сетки с корнеплодами расположились ящики с розовыми салатными помидорами и болгарским перцем.

— Давай магазин на завтра отложим? — предложила Алёна, с трудом захлопнув крышку багажника. — Я, если честно, устала немного. Сил нет ещё и по супермаркету бродить.

— Я и сама хотела предложить, — согласилась мама, защёлкивая замок ремня безопасности. — Поздно легли вчера, перенервничали, нужно отдохнуть.

Остаток дня женщины провели в нехитрых домашних делах. Разговаривали мало и рано отправились спать.

Весь день Алёна упорно не разрешала себе думать о Сергее и у неё это получалось. Но стоило лечь в кровать и попытаться заснуть, как боль вернулась и с новыми силами принялась терзать жертву. Спасительный сон пришёл не сразу, но и он не принёс долгожданного облегчения. Алёна по-прежнему бродила в тумане, плакала и искала Сергея. А на исходе ночи, когда измученная женщина бессильно лежала на земле, окружённая равнодушными клубами мглы, рядом раздался бабушкин голос:

— Лёнька! Иди полдничать, кому говорю! Лёня…

— Ба, я здесь! Ба! — Алёна приподнялась на локтях и жадно вгляделась в беспросветную пелену. Она отчётливо слышала шаркающие шаги и, кажется, даже ощущала бабулин запах. От неё всегда пахло домашним хлебом и травами, которые сушились везде, где только можно — и в доме, под низким, крашенным белой масляной краской, потолком, а на пыльном, немного страшном чердаке, и на улице, на панцирной сетке от старой кровати.

— Лёнька, девочка моя, хватит прятаться. Поиграла и хватит. Идём домой. — Голос бабушки Маруси ласково позвал прямо за спиной.

Алёна обернулась и увидела старый дом в Родниковке. Такой же, каким он был много лет назад, когда босоногая девчонка забегала в его спасительную тень, прячась от дневной жары, и жадно пила, черпая маленьким ковшиком из эмалированного ведра, родниковую воду.

— Мяу! — Мягкий толчок, и на грудь Алёны приземлился мамин кот, вырывая из глубокого сна.

— Васька, уйди… — захныкала Алёна и натянула на голову одеяло, но настырный кот был настроен решительно. Топтался всем немалым весом, мял лапами одеяло и настойчиво мяукал, требуя что-то, известное только ему.

*

— Дочь, проснулась уже? — мама заглянула в спальню, увидела бесчинства кота и шуганула его с кровати. — Вот паршивец какой! Привык, чтобы всё по его было. Сейчас тебя поднимет, а сам уляжется и будет дрыхнуть весь день.

Алёна невольно улыбнулась, прочувствовав всё коварство плана Васьки, потянулась в тёплой постели и с облегчением поняла, что тяжёлое впечатление после муторного сна постепенно проходит.

— Хорошо, что не спишь. Лизка звонила, детей пораньше привезёт, у неё вечером поезд уже. А мы вчера в магазин не съездили, кормить пацанов нечем, да и Лизе в дорогу наготовить нужно. Курицы нажарить, яичек отварить. Я уже список написала чего купить, и тесто завела на пирожки. Смотаешься сама в магазин? Я пока приберусь в квартире, и свёклу отварю. Винегрета нарежем на обед.

Алёна без вопросов поднялась, позавтракала на скорую руку и отправилась в магазин под бесконечные материнские наставления.

— Мамуль, я разберусь с колбасой и про сыр всё поняла, не волнуйся.

— Ой, я детям сок забыла записать, а они так любят…

— Куплю. Какой брать? Яблочный, персиковый, мультифрукт?

— Да они весь выдуют, какой не купи.

— Хорошо, мам. Если ещё что вспомнишь — звони.

В супермаркете Алёна основательно забила тележку покупками, прихватив помимо необходимого минимума, ещё кучу всего: мясные деликатесы, разнообразные сладости, фрукты, йогурты и бутылку вина. Мальчишкам купила журналы о гоночных машинах и, собственно, сами машинки. Племянников Алёна любила, хоть и видела очень редко. Шестилетний Дмитрий и четырёхгодовалый Михаил тётку вообще вряд ли помнили, и с ними нужно было выстраивать отношения заново. Алёна подумала немного и добавила к покупкам два альбома для рисования, большой набор фломастеров и игру-ходилку.

Мама, конечно, разохалась, когда увидела многочисленные пакеты и сразу принялась их разбирать.

— Алён, ну ты что? Зачем такой дорогой сок взяла? За эти деньги можно две пачки дешёвого купить. А сыр? Так и знала, что не тот купишь. Пошехонский надо было, а ты Эдам принесла.

— Не было Пошехонского, — не моргнув глазом соврала Алёна и незаметно выбросила чек в мусорное ведро, чтобы не расстраивать маму ценами на шоколадные конфеты и вино.

Несмотря на ежемесячную помощь от дочери, Татьяна Владимировна жила скромно и очень не любила тратить лишнее. Большая часть присланных денег шла на содержание любимых внуков, которым бабушка оплачивала развивающие занятия и покупала одежду. Иногда приходилось подкидывать деньжат и Лизе на ежемесячный ипотечный платёж. Алёна знала, куда уходят её переводы и пыталась поговорить с мамой, но добилась лишь того, что она стала скрывать финансирование молодой семьи.

Скупые лучи послеобеденного солнца заглянули в комнаты, выходящие окнами на запад, когда на всю квартиру затрезвонил электронной трелью дверной звонок.

— Приехали, голубчики мои. — Мама расцеловала шумных мальчуганов и помогла им снять верхнюю одежду.

— Здравствуй, Лиза. Привет, пацаны. — улыбающаяся Алёна выглянула из крохотного коридора, ведущего на кухню

— Здрасьте, — нестройно протянули мальчишки и настороженно притихли. Младший жался к ногам Лизы и бросал неуверенные взгляды в сторону незнакомой тёти. Старший был посмелее и остался на месте, в живых блестящих глазёнках читался неприкрытый интерес к новому человеку.

— Дима, Миша, это тётя Алёна, старшая сестра вашей мамы. Она приезжала позапрошлым летом с дочкой Вероникой, вы ещё так славно играли вместе, помните?

— Мам, ну что они могут помнить! — Лиза раздражённо скривилась. — Малые же были совсем. Приезжала бы эта тётя чаще, глядишь и не дичились бы её.

— Лиза..

— Ой, всё! Некогда мне лекции слушать. Короче, вот в этой сумке Мишкины вещи, а в красной — Димкины. Ты курицу мне пожарила?

Мама протянула младшей дочери плотно набитый пакет.

— Всё тут. Алёна купила тебе продуктов в дорогу, помыла всё, порезала и упаковала, перекусишь, как в поезд сядешь.

— Надо же. — удивлённо хмыкнула Лиза и с ехидным прищуром посмотрела на сестру. — Что, выпер тебя твой олигарх?

Мама ахнула, а Алёна только и могла беспомощно смотреть в злорадствующие глаза младшей сестры. Что сказать откровенно радующейся чужому несчастью Лизе, она не знала.

— Лиза, зачем ты так? — пробормотала, чуть не плача мама, когда Алёна развернулась и ушла обратно на кухню, где без сил опустилась на табурет и уставилась в окно.

— Как так? — нарочно громко спросила Лиза. — Я что, соврала? Ничего, пусть спустится звезда к нам, простым смертным, на землю. Денюжки попробует заработать своими руками, а то всё маникюры, да педикюры, да "а Никуша три языка знает", — сестра противно исковеркала голос, явно изображая Алёну. И столько ядовитой желчи было в её словах, что Алёну передёрнуло, будто до жабы дотронулась. — А знаешь, почему она у тебя три языка выучила? — крикнула из прихожей Лиза. — Потому что ты всю жизнь на жопе ровно просидела, ни дня не работала, только и нянькалась с дочкой своей. Ничего, не всё коту Масленница, теперь и ты узнаешь, почём фунт лиха.