Страница 64 из 98
Прошло три месяца. Три долгих, мучительных, изматывающих душу месяца. И ничего. До сих пор никаких результатов. Фролов все время твердил, что дочь жива и как бы я его ни пыталась вывести на откровенный разговор, откуда он это знает, ничего не получалось. Моя профессиональная выдержка, которой я так гордилась, трещала по швам. Меня пытались успокоить словами, что как только появится хотя бы мизерный шанс спасти Катюшу, им воспользуются. Сейчас же не зная ее точного места нахождения, только приблизительное, а это довольно большая площадь для возможных поисков, рисковать он не может. Я и не заставляла, прекрасно все понимая. Но с каждым днем, тоска и апатия больше и больше заполняли мою душу, становясь моими постоянными и неизменными спутниками.
Только иногда удавалось немного отвлечься на Влада, но это меня не спасало. Перед глазами все время были фотографии дочери. Возможно, если бы я чем-то могла занять свое свободное время, было бы немного легче переносить все это, но меня держали на территории волков, разрешая выезжать только время от времени. Я отлично Фролова понимала, но мне-то от этого легче не становилось. Хотя, все равно не смогла бы работать и разбирать чужие проблемами, когда голова все время занята своей бедой. Еще получалось слегка отвлечься, когда помогала Наталье Сергеевне на кухне да приходящей девушке с уборкой в доме. Никто из них и слова против этого не сказал. Разве что поглядывали сочувственно. От их взглядов становилось еще хуже.
Иногда видела, как просмотрев новое, только полученное сообщение, у Дмитрия глаза сверкали бешенством, а то и меняли цвет. При этом на лице застывала холодная ничего не выражающая маска, и только желваки на скулах ходили ходуном. Когда это происходило при мне, он извинялся и выходил, чтобы не показать своих истинных эмоций. Вот только я некоторое время назад стала его чувствовать. То, что он и говорил когда-то. Его злость и тоску, которые не уступали моим по силе. Его отчаянье от невозможности что-то сделать или изменить. Рыси Фролова держали за жабры, не давая ни единой возможности рыпнуться. И если я могла не сдерживаться и выплескивать с потоком слез мое настроение, то он все держал в себе. Разве что иногда оборачивался волком и убегал в лес. Да еще в постели изливал на меня часть эмоций, помогая и мне и себе забыться хотя бы ненадолго. Сейчас он был якорем, удерживающим меня на месте и не дающим сорваться в постоянную непрекращающуюся истерику.
Я больше не спрашивала где Дмитрий или когда он вернется. Чувствовала и знала это гораздо лучше других. Благодаря чему у меня стал появляться план. Делиться им с кем-либо не собиралась. Знала, Фролов не одобрит его и запрёт меня безвылазно в доме, если только намекну или заикнусь о нем. А так, каждый день понемногу показывала, что не собираюсь делать ничего не обдуманного и мне давали все больше свободы передвижения. Правда, всегда с охраной. Но все же.
Другого выхода, кроме того что задумала, из создавшейся ситуации не видела. Да и оборотень так же. Раз до сих пор не смог освободить дочь. Но в отличие от меня он мной рисковать не намерен. А вот я... Для меня важнее ребенок. Ее жизнь и свобода, ее чувства и желания. Важнее чем мои или кого-либо еще. Именно сейчас ей плохо, страшно и одиноко, а я отсиживаюсь здесь. Зато, если я буду с ней, будет решена проблема, из-за которой Фролов не решается на последний шаг. Он будет знать где мы. Все остальное не важно.
Как я ни пыталась, незаметно добраться до телефона оборотня еще раз, у меня это больше не получалось. Не знаю хорошо ли это или плохо? Что бы со мной было, увидь я новые фотографии? Смогла бы сдерживаться и молчать дальше?
Сегодня опять проснулась от щемящего душу чувства беспомощности и боли в груди. Дмитрий получил новое сообщение. На глазах появились слезы. Я так больше не могу. Поднявшись, подошла к окну и посмотрела на улицу. Там играло много деток, среди которых был и Влад. Оборотни вставали чуть светать начинало. Я же люблю поспать. Обычно от этой умиротворяющей картины меня немного отпускало. Но не сейчас.
Зазвонил телефон. Да, Фролов купил мне новый, вместе с карточкой. Попросил своей пока не пользоваться.
- Алло.
- Олечка?!
- Да, мам. Как ты?
В ответ всхлип. Бедная мама. Я ей все еще не решалась рассказать, ни кем являются Дмитрий и ее внучка, ни как малышка и где она.
- Мам, не надо.
- Извини, солнышко. Ты сможешь приехать ко мне?
- Конечно, я разве хоть раз пропустила твой день рождения?
- Да я не только поэтому звоню. Хотела уточнить, ты будешь одна или опять с толпой сопровождающих? На сколько-то готовить? - меня несколько раз отпускали к маме. Это даже не обсуждалось. Так же как и переезд ее к нам. Не нужен ей еще один стресс, да и не захочет она. Чем ей здесь заниматься? Да и общаться ей кроме как со мной больше будет не с кем. Я и сама подружилась только с нашей поварихой. Остальные меня сторонятся, вежливо улыбаясь.
- Рассчитывай еще на трех - четверых.
- Хорошо. Олечка, а про Катюшу ничего не слышно?
- Нет, мам. Как только получим какие-либо новые сведения, я тебе сообщу.
- Тогда до завтра?
- Да, мам, до завтра.
На глаза опять набежали слезы. В последние месяцы плачу больше, чем за всю жизнь. Оно и понятно, но от этого не легче.
- Оля? - это Дмитрий зашел. Он всегда чувствует, когда мне особенно плохо.
- Завтра у мамы день рождения. Поедешь со мной?
Я знала ответ, но спросить должна была. Несколько дней назад у меня закончились месячные, поэтому сейчас Фролов разгребал завал из дел, скопившихся за четыре дня его вынужденного отдыха. Он уже проще реагировал на эти дела, чем в первый раз. Да и я спокойнее себя вела. Но звериную природу не обманешь, так что ничем серьезным он заниматься не мог. А разве у Альфы есть несерьезные дела? Правда, со стаей ему помогал бета, а с рысями Драгож. Невзирая на решение сестры, он продолжал пытаться найти способ ее оттуда забрать. Но все равно работы, которой и так много, следующие несколько дней было еще больше. Настолько, что когда я ложилась спать - он еще работал, а просыпалась - он уже работал.