Страница 2 из 23
Невыносимо.
Сна не было ни в одном глазу. Сначала помогла отвлечься вышивка, затем – томик Лермонтова – чтение его в сим месте не было лишено некоторой пикантности. Но чем ближе подходила стрелка к заветной отметине на настенных часах, тем тоскливее становилось. Тем сильнее хотелось в сад, к нему. И ничего уже не помогало.
Хозяйка комнаты попыталась заснуть. Не получалось.
- Элиза-а-а… – легкий шепот, почти неслышный, невесомый, влетел в приоткрытое окно вместе с ночным ветром. Лиза резко открыла глаза и вздрогнула, чувствуя, как тело отзывается навстречу искушающему шепоту. Ветер скользнул по ее щеке, и ей тотчас припомнилось, как ее гладит тот, кто ждет в саду.
- Нет, - она почти до крови прикусила себе губу, - нет, я не пойду к тебе!
Ветер принес новую порцию шепота, в котором было обещание наслаждения. Задрожав, Лиза закрыла уши руками и зажмурилась. Но даже тогда не получилось отгородиться от того властного зова, который звучал где-то в голове. В какой-то момент ей показалось, что за спиной кто-то стоит. Едва не вскрикнув, женщина обернулась. Конечно, никого в спальне оказалось, но это было уже неважно. Ненавидя себя, всхлипывая без слез, она крадучись прошла к двери кухни и вышла в сад.
Там стояла тишина, пропитанная запахами травы, ночи и порока. Да, да, с некоторых пор Лиза ощущала его темный притягательный аромат, понимая, что падает все ниже и ниже. Туда, откуда нет выхода.
И женщина сошла с крыльца, впиваясь пальцами в ладони, стискивая зубы и ненавидя свою слабость.
Полная луна освещала сад, делая тени еще более мрачными и зловещими. Одна из них, в отдалении, чуть шевельнулась и превратилась в высокий силуэт широкоплечего мужчины.
Поздний гость с улыбкой подошел к ней, осторожно, с нежностью, поцеловал дрожащую руку и произнес негромко по-французски:
- Элиза, ты не хотела встречи? В чем дело?
- Я... - Она замолчала, не в силах продолжить, и сцепила пальцы в замок. Одно лишь легкое прикосновение его губ к ее запястью – и она натянута, как струна, готовая вот-вот порваться.
- Продолжай, - велел ей мужчина. Темноволосый, красивый, статный, одет безукоризненно, с иголочки. Идеальный. Только неправильно это все, грязно! Но почему же так и тянет коснуться его, поцеловать, прижаться к широкой груди?
В немигающих зеленых глазах его отражались отблески фонарей, и Лиза опустила голову. Ей казалось, чем больше она смотрит в эти глаза, тем больше хочет повиноваться любому его желанию.
Мужчина, однако, двумя пальцами взял ее за подбородок и мягко приподнял вверх.
- Что случилось, Элиза? Говори. Ты можешь сказать мне все. - Его бархатный голос обволакивал. Этому голосу можно было доверять. А внимательному взгляду - поведать все.
Женщина тяжело вздохнула, приложив руки к высокой груди, которую не скрывал простой покрой платья.
Как бы ни было тяжело, она должна сказать. Она больше не может это продолжать!
И после своих прощальных слов ни минуты не останется в саду.
- Мы больше не можем продолжать наши встречи, - сказала она срывающимся голосом. - Это неправильно. Отвратительно. Грешно. Каждая ночь с тобой - чудесна. Но я словно душу тебе продала. Днем я себя ненавижу. Место не нахожу. Не могу мужу в глаза смотреть.
Луна укоризненно смотрела на Лизу с черничного неба.
- Ошибаешься, - мягко сказал мужчина, делая шаг вперед, - теперь они стояли друг против друга неподобающе близко. Лиза по привычке оглянулась по сторонам - вдруг кто увидит? Позора не оберется ни она, ни ее благочестивый супруг, ни дети.
Дети... Дети остались в доме, спят под образами, а она стоит в саду с любовником, в простом платье, с распущенными волосами, трепетно бьющимся сердцем, которое, того и гляди вот-вот вырвется из груди. И думает не о своих крошках, а о чужом мужчине, чужестранце-католике, который пленил ее поцелуями и объятиями.
- Ошибаешься, моя милая Элиза, - произнес мужчина, склоняясь и едва касаясь своими губами ее губ, словно играя. - Как любовь может быть грешной?
Легкая шаль упала с плеч на землю.
Одной рукой ночной гость обнял Лизу за талию, второй провел по ее шее, которую особенно любил ласкать, изредка оставляя на нежной белой коже следы страсти – молодая женщина потом стыдливо их прикрывала. Его пальцы остановились на впадинке у ключицы, а после вольно двинулись вниз, к груди, очерчивая круги.
- Прекрати, не нужно, - попыталась остановить его Лиза, чувствуя, как от легких прикосновений подкашиваются ноги. Еще немного – и она вновь будет готова на все.
- Твое тело говорит об обратном. – Он целовал ее шею: не спеша, едва касаясь губами, но вскоре поцелуи его становились все напористее. Наутро опять следы остаться могут…
- Вдруг увидят? – с отчаянием проговорила Лиза, сдаваясь.
- Нас никто не увидит, любовь моя, - отвечал мужчина, словно понимая, что твориться с его любовницей; более того, и сам он наслаждался происходящим.
Его прикосновения становились все настойчивее и настойчивее, шепот, опаляющий кожу, – все жарче. Мужчина склонился и коснулся губами ее груди, лаская сквозь ткань платья. Лиза не выдержала и запустила руки ему в волосы, прижимая к себе, а после жарко поцеловала, обхватив горячими ладонями его лицо.
Она сама расстегнула лиф платья, заставив наблюдающего за ней мужчину закусить губу от удовольствия.
- Ты прекрасна, - восторженно прошептал он.
Вновь подул ночной ветер, и мраморная кожа молодой женщины покрылась мурашками. Мужчина поспешил согреть ее своим дыханием и губами. Она лишь гладила его по волосам, подаваясь вперед, цепляясь пальцами в плечи…
Поцелуй продолжился и был долгим и опьяняюще-страстным.
- Пожалуйста, - едва слышно, сквозь прерывистое дыхание, проговорила Лиза, и не понятно было, просила она остановиться или продолжить, отпустить ли юбку, или же задрать еще выше.