Страница 6 из 97
– Старый Белый привел из леса отряд воинов лесного народа. Они взяли штурмом стены Ростока и убили всех, кто стал сопротивляться. А потом между Белым и ростокцами была ряда. И Правду Спящих Богов рунами начертали на северных воротах города, – глядя в глаза принца, стараясь говорить очень четко, чтоб он точно понял, рассказал я. – И многие были казнены, из тех, кто Правду Отцов позабыл и людское обличье терял…
И исцеляли скот, и заговаривали землю родить, и зверей изгоняли из селений.
– Тех же, кто зверей в лесу бездумно стрелял и деревья рубил зазря в Великом лесу, Старый в озере топил.
А из Великой реки привезли мелкоту рыбью с травой и в озеро пустили, чтоб и там пища людская водилась. Раньше-то озеро мертвым было совсем.
– Так и вышло, что должен я, потомок Старого, входить в те ворота, на которых руны. Чтоб знал народ и князь Ростокский, что и я Правду чту и ряду помню.
– И много ли дани собрал твой предок с горожан? – причмокнув, поинтересовался жрец. – Или и сейчас князь туземный семье твоей приплачивает?
И ведь не поймешь, то ли шутит, то ли и впрямь такой дурак… И варвар.
Я хмыкнул, повернулся к чужеземцам спиной и пошагал к воротам.
– Принц Ратомир из Модуляр и жрец Парель, – снова представил я странников, теперь уже старшине княжьей дружины. – К князю Вовару по важному делу.
Чужеземец величественно поклонился, не слезая с коня.
– Добро пожаловать в Росток, ваше высочество, – делая вид, что не замечает моего присутствия, поклонился, звякнув кольчугой, седой кряжистый воин. – Мы проводим вас в детинец.
– Арч Белый, из лесного народа, со мной, – неожиданно для всех, громко заявил принц. Чем вызвал нешуточный шум в толпе.
– Да-да, конечно, – легко согласился старшина, мельком глянув на меня. – Он присоединиться к вам чуть позже.
Ратомир на секунду задумался и потом все-таки согласно кивнул и двинул коня следом за расталкивающими горожан солдатами.
А я остался на месте.
– Лошадку-то вашу, поди, в княжьи конюшни доставить? – отвлек меня от созерцания удаляющейся спины попутчика старшина.
– Ага, и пусть копыта соловушке поправят. Я вечером зайду – гляну…
И продолжал стоять. И стало мне нестерпимо одиноко, зябко. Так, что хотелось завернуться в теплый плащ, пристроиться где-нибудь в теплом месте, да и завыть горестно во все горло.
Мальчишки, припустившие было за чужеземцами, стали возвращаться, когда принц вдруг остановился. Обернулся, сверкнув глазами и, наклонившись, что-то спросил у сопровождавшего его воина. Выслушал ответ, кивнул и, подбоченясь, отправился дальше.
А я обнаружил, что уже давно стоит передо мной седой старичок и выговаривает:
– …Как вы с батюшкой вашим тот раз гостевали. С тех-то пор и пошло, что как весна, как травка молоденька из землицы на свет повылазит, так што коняги, што кормилицы наши – коровки совсем тосковать начинают. И ни есть, ни пить не хочут. Давеча жеребчика молодого…
Все просто. Раз пришел сын лесного народа в город, да от ряды не отказывается – значит иди и смотри, что с туземным скотом приключилось. Исцеляй.
Две зимы назад заезжали мы с отцом и дядьями в Росток. Посмотреть на древний камень – След, – оставленный богами в подвале княжьего терема. В глубине брата-близнеца валуна, обрастающего мхом в дебрях нашего леса, вдруг загорелась крохотная красная искорка. Которой тем не менее хватило, чтоб за ночь выжечь все живое на сажень вокруг. Так пока мы с отцом и князем Вовуром в подвал лазали, дядья – травники умелые – мигом скотину местную на ноги поставили.
Теперь-то я один. И имя мое, Судьбой выбранное, – Арч – значит «лучник». Травы-то и я знаю, да только целители животине не только отварами помочь могут. Тут сила особая нужна. У меня же мощь другая, я с ветром больше дружу, чем с землей…
И страшно стало так, что аж зубы свело…
– Отправь мелочь, на ноги легкую, крапиву рвать, – прямо так, сквозь зубы процедил я. – Как можно больше… И ноготки должны уже повылазить. Их тоже… хотя б охапку пусть нарежут… На площадь пусть несут. Там я буду.
Одеревеневшие ноги слушались плохо. Пришлось выпрямить спину и, глядя поверх голов – нечего им видеть плещущийся в глазах ужас, – шагнуть. Раз, другой…
3
Лето перевалило за середину. По утрам появились туманы. Слабые пока. Дымка вдоль земли, к рассвету падавшая на траву и плащи обильной росой.
Дрова в костре трещали, щелкали и горели плохо. От речки тянуло свежестью, но маленькие язычки пламени, затеявшие прятки среди наваленного в кострище хвороста, к земле не гнулись.
Сырое неприветливое утро.
Нужно было вставать и идти.
И костер все не разгорался.
И было страшно.
– Иди, – сказал отец. – Пожуешь по дороге.
И отказаться нельзя. Невозможно. Немыслимо. Все, абсолютно все кому случилось дожить до порога взрослой жизни, в этот летний день поднимались на гору Судьбы. И через две ночи возвращались. И все приносили с собой знак. Я даже представить себе не мог, что бы сказали родственники, вздумай я отказаться от ритуала. Да и прожить всю жизнь без имени – врагу не пожелаешь. А нет знака – нет имени.
Я кивнул и тяжело вздохнул. Все уже сказано. Все приготовлено. Нужно идти.
Проснулись птицы. Далекого, невидимого за деревьями, горизонта коснулся край солнца. Верхушки сосен вспыхнули живым зеленым племенем. И сразу стало легче. Даже поклажа уже не казалась такой неподъемной. И две ночевки в незнакомом месте, без присмотра взрослых, перестали пугать. Я улыбнулся посветлевшему небу, поправил небольшой топорик на поясе, подпрыгнул, проверяя – не звякнет ли плохо уложенная мелочь, и пошагал в гору по узкой, оленьей, тропке.