Страница 50 из 97
– К бою! – заорал Ратомир.
Воины перекрыли щитами спуски к воде, отрезав врага от лучников. Инчута уже выстроил стрельцов и ждал только команды.
Принц кивнул.
– Смерть демонам! – даже для самого себя неожиданно громко крикнул я и первым выпустил стрелу, наметив крупную тушу Сократора. Копейщики грохнули кулаками в тыльную сторону щитов и, выставив стальные перья, шагнули вниз.
Командир осколков посольской охраны быстро умереть не желал. Активно укрывался щитом, нырял за спины стражников, отбивал стрелы мечом. Я стрелял, как только мог быстро, указывая групповые цели остальным стрельцам отряда, но так и подмывало устроить персональную охоту за личным врагом.
Часть разбойников, сломав строй, побросали доспехи и оружие и кинулись в реку, в надежде пересечь преграду вплавь. В разрыв обороны немедленно ринулся Ратомир с конными воинами. Инчута тут же принялся стрелять по уплывающим подонкам, а я спрыгнул с крутого берега вниз, к причалу.
Среди окруженных, продолжающих отбиваться воров Лонгнафа не было. Я наказал себе после обязательно поискать его среди мертвых и отвлекся. Прямо на меня с ревом раненого медведя мчался, размахивая мечом, грудью прорвавший строй латников, Сократор.
– Тыыыыыыы!!!! – орал он. – Это все тыыыыы!!!!!
«Вот Сократор стоит у дерева. В его руках меч, на губах самоуверенная улыбка. Он знает – я где-то рядом. Только не видит. Оперенное жало срывается с лука и пришпиливает руку твари к толстой березе. Громадине больно, он пытается выдернуть глубоко засевший наконечник, и тут новая стрела прибивает вторую ладонь к первой. Теперь ему страшно. Теперь он начал сомневаться. Он рычит и зубами вцепляется в древко. Я простреливаю его щеки насквозь – сталь срезает поганый язык, и окровавленный кусок мяса вываливается на траву»...
Я хмыкнул. Фантазия снова оказалась куда как слаще реалий жизни. Лишь одно совпадало – у меня в руках был лук, а на кончике стрелы долгожданная месть.
Я улыбнулся своим мыслям, вскинул оружие и всадил трехгранный пробой точно в переносицу, между яростно выпученных глаз.
Бой еще продолжался. Добивали разбойников стоявших по колено в воде. Но это мне уже было неинтересно. Брел среди тел, высматривая знакомые лица, и загрустил, увидев обоих своих палачей-истязателей мертвыми.
Лонгнафа не нашел. И сразу повеселел. Моя война продолжалась.
19
Лето подходило к концу. Днем еще яростно палило солнце, но ночами становилось прохладно. А на рассвете с Круши поднимались клочья густого тумана. Дозорные и часовые подолгу грелись и сушились у костров, прежде чем отправиться спать в палатки.
Дружинники собирали грибы и ягоды. Многие встречали рассвет с удочкой у реки. Добычу выменивали в селе на молоко и овощи. Пара десятков воинов отправилась помогать крестьянам в поля. Воеводы не возражали: скучающий воин – это бандит.
Две недели, в течение которых мы поджидали отставшую пехоту, и так дались командирам нелегко. По планам Ратомира, на зимовку армия должна была встать уже в Игларском герцогстве. Ну, или, на худой конец, на границе – у барона фон Борк. Из зимнего лагеря принц хотел разослать весточки немногочисленным оставшимся в Модулярах друзьям с тем, чтобы они имели возможность присоединиться к войску.
– Хочешь рассмешить Бога, поделись с ним своими планами, – сумничал Парель в ответ на яростное шипение изнывающего от безделья командира. – Как сказано в книге откровений Миразма Святого, Всеблагой Басра так мир наш обустроил, что каждое из деяний человеческих к благому итогу сходится…
– «Все, что бы сынами человеческими ни сделано было, к лучшему итогу приведет», – монотонно, подражая жрецу, процитировал я автора толстенного свитка «Откровений». К тому времени я уже довольно бегло разбирал смысл закорючек – буквиц, которыми была заполнена полуверста тончайшего пергамента из мешка Пареля.
– Ну так и я о том! – торжественно кивнул толстяк. – Не в силах овцы Пастыря суть планов Его постичь. Намерения Всеблагого мир весь покрывают. А не только земли малых стран. Видно, должно нам еще что-то совершить, прежде чем за Великую переправляться!
– Войско даже еще не собрали полностью, – ворчал принц. – Из Камня охочих людей да из Аргарда. И трех полков полных пока не исчисляется у нас…
– Об армии я уразумел, – шепотом, чтоб не напроситься на обвинения в невежестве, спросил меня ростокский лучник. – А о каком пастухе этот жирнюк тут речи ведет?
– Он говорит, что все люди – овцы, а его бог, Басра, вроде пастуха. И, мол, овцам не дано понять, чего пастух хочет…
– Кто овца?! – вспылил отрок. – Я, что ли? Я сейчас этому барану толстозадому рога поотрываю…
– Да не Парель так говорит… – сквозь смех придерживал я Инчуту от необдуманных действий. – Это в свитках евойных прописано.
– Бараний его бог, – презрительно скривил губы парень. – Кто себя овцой чтит, тот такой и есть! И доля тому такая – в стаде бездумно бекать!
– А где же твой Бог, мальчик?! – привычно ткнув в полог палатки пальцем, вопросил кому-то-брат, расслышав последнее восклицание Инчуты. – Спящие бросили нас давным-давно! Оставили подыхать от голода, холода и болезней. И только Пресветлый Всеблагой жизни ваши никчемные охраняет…
– Из тьмы земли орейские народ лесной вытянул! – хлопнул меня по плечу ростокец. – О том мы в веках им поклоны бить и помнить будем! Только они нас за скот домашний безмозглый не держат!
– Ты уверен в своих словах? – захлебываясь и брызжа слюной, вскричал Парель.