Страница 8 из 85
Еще долго оставалась эта пропасть между мной и семьей, пока не появились мои первые успехи. Меня всегда тянуло к творчеству и, благодаря хорошим рекомендациям и интересному стилю изложения, уже к двадцати трем годам, при выпуске из университета, меня издавали. Вначале это были миниатюры, зарисовки миров, о которых я слышал от Матильды, потом все переросло в более сложную художественную литературу. Теперь у меня стабильная не пыльная работенка в местной газете, где порой тоже случаются авралы, но большую часть своего времени я посвящаю сочинительству. И хоть не все написанное мною отдается редактору, я имею с этого основной свой доход.
Неспешно гоня байк по дороге, я невольно задумался - куда несет меня жизнь? Что станет руководствоваться мной лет через пять? Останусь ли я таким же как прежде? Честно признаться, я не знал. Понимая, что развиваться необходимо, я совершенно не видел пути этого развития. Как будто все остановилось на данной точке и будущее покрыто пеленой тумана.
У родителей уже была Анастасия с мужем и тремя близнецами двух лет. Малышня радостно гоняла по дому, переворачивая вверх дном все, что попадалось на пути. Мать готовила свои коронные блюда, а отец копался в гараже, в попытках разобраться с новой машиной. Я покрутился на кухне, но был выгнан женщинами за то, что таскал со стола ингредиенты еще не приготовленных салатов. Пока мы с отцом обсуждали преимущество байка перед машиной, подошла и Лена. Время незаметно летело и вскоре мы все собрались за обеденным столом, вознося похвалу и поздравления нашим терпеливым, и все еще любящим друг друга, родителям. Только Матильда не пришла. Моя младшая сестра сказалась больной, впрочем, такое с ней в последнее время случалось довольно часто. Это, конечно, меня огорчило, но я прекрасно понимал Милу. Ведь за столом ведутся беседы и впечатлительной натуре здесь делать нечего.
В нашей семье всегда все начинается с благопристойных разговоров, а заканчивается скандалами. Ну не умеют у меня по-другому родственники выражать своих чувств. Чего скрывать, я и сам с трудом себя контролирую, если эмоции переполняют, но я хотя бы пытаюсь это делать. Моя же мать видимо от скуки или еще от чего непременно найдет повод поистерить и ограничивать себя в словах она не умеет. Обычно достается Матильде. Она как самая младшая и самая 'непутевая', по мнению женщин нашей династии, попадает под жестокие нападки со стороны старших. Но сегодня пришлось отдуваться за нее мне. Ничего, я обязательно ей это еще припомню.
- Ну, а что, думал ли ты, Евгений, устроится на нормальную работу? - начала свою излюбленную тему мать.
- У меня нормальная работа, даже по специальности, - спокойно ответил я, хотя уже знал, к чему приведет все это.
- Я имею в виду, что пора бы тебе и о будущем подумать!
- Я о нем каждый день думаю, - отшутился я, - вот встаю с кровати и начинаю думать.
- Все тебе хиханьки, да хаханьки, - влезла в разговор Елена. - А мать права! Вот мне уже сколько лет, а никому я не нужна. Всю жизнь в госпитале санитаркой отмахала, от звонка до звонка. А как здоровье не то стало, так и спихнули меня. Только и остается, что сиделкой наниматься у каких-нибудь старикашек, не слишком приятное занятие, я тебе скажу.
- Ну я то работник умственного труда, пока со мной мое вдохновение, я не пропаду.
- Ой, не смеши меня. Разве это мужская работа?
- А что, по-твоему, мужская работа? Уголь грузить? - я начал злиться. - Или ты желаешь, что бы я как отец в поле на комбайне ездил? Это по-твоему более достойное занятие, чем зарабатывание денег головой?
- Ну что ты сразу обижаешься, - тут же попыталась уйти от прямого разговора мама, - мы же тебе все добра желаем, ты же бестолковый, живешь одним днем! Вот поэтому ты такой!
Последняя фраза прозвучала как оскорбление. Если матери нечего было сказать, она всегда прибегала к этой формулировки. Правда, никогда не уточняла, что это значит. И какой 'такой/такая' оставалось тайной за семью печатями.
- Нет, ну позвольте! Я издающийся молодой талантливый писатель. И это не мои слова, а слова редакторов. Вы могли бы хоть раз просто за меня порадоваться? Я уж и не говорю о том, чтобы гордиться своим сыном.
- А мы тобой гордимся! - вставила слово Анастасия. - Вон мой муж даже книгу твою читал!
- Какую из? - поинтересовался я.
- А у тебя их что, несколько?
Повисла неловкая пауза. Раньше, даже крохотные заметки в журналах моего авторства я обязательно привозил в дом к родителям, думая, что они переживают за меня и мой творческий путь. Но когда увидел, как на очередной статье батя режет рыбу себе под пиво, понял, что бесполезно с ними на этот счет даже разговаривать. Не принимает родня того факта, что творчеством может заниматься каждый. Кто-то не близкий, лично неизвестный, далекий - имеет право быть талантливым, но не твои дети. Этот постоянный, гнетущий стыд моих родителей, передавался еще с молоком матери. Мы, дети этого семейства, не успев начать жить, уже считались способными только на одну вещь - на позор. И, дабы предотвратить эту угрозу, изо дня в день нам твердили, что Бог не наделил никого из нас талантом, что мы яйца выеденного не стоим, и ничего целесообразного из нас не выйдет. Конечно, проще выбрать путь наименьшего сопротивления и не рисковать, продолжая стезю родителей, где они смогут поделиться с нами опытом или же авторитетом загладить оплошность своего чада. Возможно, эта попытка доказать обратное и сделало меня таким целеустремленным.
Я только усмехнулся и больше не принимал активного участия в разговоре, изредка цедил сквозь зубы что-то вроде - 'угу'. Родственникам быстро надоело одностороннее шпынянье, мать выдала свое коронное - 'об него, что о стенку горох', чем дала понять остальным участникам банкета об окончании темы 'Евгений' и начале темы 'Матильда'.