Адам в Аду

— Нейрокристаллы. Я работал с ними. Я изучал влияние химических веществ на окраску нейрокристалла.

— А с Бражниковым, значит, знакомы не были?

— Я же сказал. Нет! Я познакомился с ним этой осенью, встретился один-единственный раз. Он предложил мне работу. Я отказался от его предложения. Потом передумал. Понял, что надо двигаться дальше. Позвонил ему. Это было неделю назад! Я, я ничего не знал о его делах! Я, я не имею отношения к этим убийствам!

Кривцов кричал. Собственный голос оглушал, но казалось, что его все равно не слышат. Он был отрезан от мира стеной. Стена росла в высоту и ширилась с каждым его словом. Оттуда, с другой стороны, не доносилось ни звука, ни дуновения ветерка.

— У Бражникова сохранилась переписка с вами, — сказала стена. — Там речь шла о кристаллах.

— Это подлог!

— Возможно. Вы можете предоставить какие-либо доказательства ваших слов?

Кривцов задумался. Кто мог подтвердить, что он не был знаком с Бражниковым? Что отказывался от его настойчивых предложений? Что жил бедно?

— Разумовский, — сказал он, внезапно успокаиваясь. — Послушайте. У меня здесь жил... робот. Андрей Разумовский. Я, я много говорил с ним, он был в курсе всех моих дел, читал мою почту, подходил к телефону... Найдите его, посмотрите память. Наверное, я не слишком приятный тип... Но я не убийца.

 

Полицейские ушли, наконец, оставив его совершенно вымотанным. Только закрыв за ними дверь, Кривцов увидел, что журналисты приехали все-таки. Двое: женщина, должно быть, та самая, что говорила с ним по телефону, и парень с 3D-камерой на плече.

— Вы что, все снимали? — устало спросил Кривцов. Ответ был очевиден. Кривцов ушел на кухню и закрыл за собой дверь. Не спеша намолол кофе, засыпал в турку, поставил на огонь.

— Там это... журналисты, — сказал, заходя, Илюха. Крыса спрыгнула с его плеча на стол и принялась очищать его от хлебных крошек.

— Я видел, — сказал Кривцов. Он чувствовал, как стены каземата медленно удаляются, позволяя жить.

— Они спрашивают, когда ты выйдешь.

— Они что, мало услышали? — взорвался Кривцов. — Они теперь меня представят в таком виде, что все мои теории станут для почтеннейшей публики только поводом посмеяться. Да и не будут они про это спрашивать, теперь будут спрашивать только о Разумовском.

Звонок в дверь раздался одновременно с шипением убежавшего кофе.

— Черт! — бросил Кривцов и снял турку с огня. — Открой, посмотри, кто там.

Илюха пошел открывать. С порога кухни вернулся, сгреб со стола Брунгильду и исчез за дверью. Кривцов насыпал сахару в кофе и тщательно перемешал. Весь мир его теперь был в этой чашке — другого он не знал и знать не хотел.

Мир не пожелал остаться за дверью. В кухню вошла Жанна. За ней попыталась пройти журналистка, но Жанна, извинившись, закрыла дверь перед ее носом.

— Где Илья? — спросил Кривцов.

— Развлекает журналистов. Как ты?

— Меня обвиняют в убийстве и поджоге. К тому же я только что сознался в незаконной экстракции. Лучше не бывает.

— В незаконной экстракции виновата я, — тихо сказала Жанна. — Это ведь я принесла тебе Ро...

— Причем тут твой Ро? — хмыкнул Кривцов. — У меня тут шесть лет жил Разумовский. Я шесть лет ставил на нем опыты. По сравнению с этим твой Ро — такая мелочь, что даже упоминать его не стоит.

— Ты?.. Но как же ты...

Она растерялась. Присела на табурет рядом.

Кривцов с удовольствием смотрел на ее смущение. Она думала о чем-то, на лице застыло растерянное выражение лица, и вдруг кристалл ее полыхнул голубым. Кривцов сообразил, что это — первый раз за долгое время, когда он увидел чей-то кристалл. Не то, чтобы ему не хватало кристаллов — по правде говоря, от них начинало подташнивать — но все же.

Звонок в дверь разрушил тишину и спугнул сияние.

— Где он? — раздался требовательный голос из-за двери. — Кто вы все? Пустите меня к нему!

Кривцов уронил голову на руки.

Ольга вошла в кухню и бросилась к Кривцову.

— Венечка! Венечка, я приехала! Я плюнула на все, я решила, что сейчас тебе нужнее! Кто вы? Дайте воды, не видите, что ли, человеку плохо!

Кривцов поднял голову, посмотрел на Ольгу невидящим взглядом. Ее кристалл горел ржавчиной, а голос обрушился лавиной.

— Господи, сколько же вас на меня одного! — простонал он. — Уйдите все! Дайте дышать!

— Венечка... — Ольга перевела взгляд на Жанну, потом снова на Кривцова. — Венечка, любовь моя, но как же... Я ехала...

— Я тебя не просил приезжать! — крикнул Кривцов. Его стены вернулись и давили со всех сторон, они кричали женскими голосами, опутывали цепями, рвали на части, а потолок давил, прижимая к полу. — Уйди! Оставь меня! Дышать...

Кривцов схватил чашку с кофе и запустил в стену. Та пошатнулась. Раздался звук обвала. Кривцов рванулся посильнее, стараясь вырваться из пут. Загрохотало громче. Посыпались камешки с потолка. Кривцов закрыл голову руками и сжался в комок. Он по-прежнему не видел выхода, а камни летели прямо в него. Его заваливало.

— Дышать! — прохрипел он.

Когда обвал закончился, он лежал, прижав колени к груди, на кухонном полу в луже остывшего кофе. Рядом никого не было.

Кривцов встал и огляделся, боясь увидеть руины своей темницы или хотя бы каменную осыпь. Но на полу лежали только осколки чашки.

Из комнаты донеслись голоса. Кривцов почувствовал новый приступ ярости. Хватит с него на сегодня. Сейчас он выгонит их всех. Это его дом, и распоряжается здесь он.