Адам в Аду

К Кривцову он тоже относился скептически — как к его работе, так и к нему самому. Впрочем, он признавал, что мало что знал об этом человеке. Как признавал и то, что, им необходим сильный защитник в мире людей. Тот, к кому прислушаются.

К руководству института Жанна идти опасалась. Если про здешних обитателей просто забыли в суматохе, то, вспомнив, могут спохватиться и тихо привести ситуацию в соответствие с буквой закона.

Нужен был защитник вне стен института. Возможно, даже такой, кто недолюбливал бы институт и уж во всяком случае не побоялся бы выступить против него. Желательно, понимающий, о чем идет речь и лично заинтересованный в исходе.

Кривцов, известный как своими трудами, так и обидой на и новые порядки в целом, подходил идеально. И Ро, выслушав все доводы Жанны, согласился обратиться к нему за помощью.

Хуже не будет.

— Ты обговорила с ним детали? — спросил, наконец, Ро, прерывая молчание.

— Да. Утром.

— И?

— Я... не знаю, Родион. Но это ведь только один из вариантов!

Ро понял, что план Кривцова ему не понравится.

— Что случилось? — наконец потребовал он объяснений.

— Он...

Жанна глубоко вздохнула и наконец выпалила:

— Он хочет пригласить к себе... одного из вас.

— То есть... как?

— Очень просто. Я должна вытащить нейрокристалл и карту памяти из тела и принести их Кривцову. У него есть адам, такой же, как у вас. Один из вас... просто съездит в гости. Если захочет, конечно.

Ро почувствовал, словно мурашки пробежали по его телу. Чертов мозг, кожи нет, а мурашки бегают!

Вспомнился Стас.

— Зачем ему это?

— Говорит, хочет познакомиться. Говорит, что должен быть уверен, что вы, оказавшись на свободе, не потеряете смысл жизни, который сейчас — в борьбе, и не запросите эвтаназии... как те, раньше. Он боится, что это будет означать конец не только для вас, но и для всех вообще...

Ро покачал головой. Это звучало немыслимо! Умереть, чтобы снова воскреснуть, пойти на это добровольно... Не это ли они все проделывали, и не раз? Но одно дело перезагрузиться, зная, что через полчаса придешь в себя в безопасной каморке, в окружении своих, и совсем другое — отдать свою личность чужие в руки, не зная, вернешься ли. И куда вернешься.

Жанна пожала плечами:

— А что нам остается?

Жанна встала.

— Чашку оставь, — сказал Ро.

— Зачем, я помою...

— Оставь.

Жанна послушно поставила чашку на стол.

— Пойдем к остальным?

Ро кивнул:

— Да. Только не говори им пока.

 

Жанну приветствовали бурно. Здесь ее любили. Она приносила кое-какие вещи: книги, одежду, инструменты — все, что просили. И новости. Новости ценились в этом отрезанном аппендиксе мира дороже всего. Каждый раз пять пар глаз смотрели на Жанну с надеждой и обреченной уверенностью — самой ожидаемой новости она им не принесет.

Но были новости поменьше и попроще, из тех, которые не способны изменить вечность, но могут ее скрасить.

Петр Евгеньевич, хоть и говорил, что перестал следить за развитием науки, считал своим долгом просматривать новые статьи. Кроме того, его живо интересовало, что делалось у него дома. Год назад он узнал, что его внучка вышла замуж, и очень переживал — за хорошего ли человека. Узнав, что Жанна шапочно знакома с женихом — то ли ее одноклассником, то ли однокашником, — настаивал, чтобы она каждый раз приносила новости о молодой семье.

— Родился малыш у них, — рассказывала Жанна старику. — Мальчуган. Как назвали, правда, не знаю еще. В следующий раз скажу.

— Но хоть здоровы они там?

— Здоровы, Петр Евгеньич, все здоровы! А вот статьи, которые вы просили...

— Спасибо, Жанночка, спасибо вам, родная...

И Профессор забрал стопку в свой угол, украдкой вытирая слезу.

Про деда, разумеется, никто не знал. Похоронили, устраивали поминки раз в год. Жанна поначалу порывалась рассказать родственникам о судьбе Профессора, но тот запретил.

— Они отплакали уже, Жанночка — так зачем прошлое ворошить?

Ванька просил учебники. Время от времени он забывал, где находится, и нырял сознанием в свои последние учебные дни. Он начинал озираться чаще, и все нервничал, что экзамен по китайскому уже на носу, а он почти не готов.

— Как китайцы? Наступают? — спрашивал он у Жанны.

— Какие китайцы?

— Все! Их все больше, лет через двадцать без китайского шагу этого... не ступишь, вот. Так что спасибо за учебник. Если захочешь, когда выучу — тебе отдам. Тебе тоже нужен будет китайский.

— Всегда пожалуйста. И спасибо за предложение.

Иван Михайлович просил водки. Жанна исправно приносила ему бутылку, и тот вливал ее в себя. Жидкость проходила через механическое тело и покидала его в неизменном виде, но Михалыч всем на удивление пьянел.

— Плацебо, — констатировал Профессор. — Он считает себя пьяным, и потому становится пьяным. Эх, все-таки жаль, что мозги у него не электронные. Принесите ему, Жанночка, в следующий раз простой воды. Уверен, эффект будет тот же.

— Воду нельзя! — встревал Ванька. — Заржавеет!

Иван Михайлович поднимал бульдожьи глаза на собравшихся и подтверждал:

— Воду — нельзя!

Петр Евгеньевич принес новую редакцию прошения. Жанна внимательно изучила ее.

— Петр Евгеньевич, по-моему, она уже готова, — сказала она наконец, возвращая бумагу автору. — Вы меняете какие-то мелочи, но в целом суть ясна и излагаете вы хорошо. Не пора ли уже идти дальше?