Дети войны

Это была наша третья ночь вместе. И в этот раз, как и прежде, пробуждение показалось мне частью сна.

Наше дыхание смешалось, я не могла различить, где начинается мой вдох, чьи удары сердца я слышу. Воздух вокруг нас был жарким, как летний полдень, лишь издалека доносилась прохлада, словно явь пыталась проникнуть в сон.

– Просыпайся. – Голос коснулся моих губ, оставил горячий след. – Нам пора.

Я послушалась. И, чтобы вернуть мыслям ясность, вынырнуть из снов, сказала себе: это на самом деле, мы далеко от города, в пути, Мельтиар со мной, я люблю его.

Эти слова вспыхнули так ярко, что я задохнулась и открыла глаза.

Мир на миг потемнел – Мельтиар наклонился, поцеловал меня снова, а потом поднялся, отошел. Я сделала глубокий вдох. Воздух теперь стал обычным, – холодным, ночным, – и я вспомнила вчерашний день. Вспомнила, где мы.

Мы пришли сюда на закате. Холмы, покрытые вереском и ковылем остались позади, и перед нами лежала равнина поросшая высокой травой. Ее голос был сладким и говорил о весне, – трава была совсем юной, хоть и доставала мне до пояса. Стоило коснуться стеблей, и на ладонях оставался свежий сок, в вечернем свете он казался золотистым, как вино. Я не удержалась, слизнула капли. Вкус был странным, незнакомым и диким.

Я не заметила, как мы вышли на дорогу. Трава уже поглотила ее, за несколько дней разрушила путь, по которому враги ездили веками. Лишь кое-где остались нетронутые участки, верстовые столбы и дорожные камни.

И домик врагов. Он притаился возле исчезнувшей дороги, бесцветный и словно ненастоящий. Наверное, и до войны в нем жили лишь изредка, – внутри он был таким же тусклым, как снаружи, жильцы не оставили в нем следов. Простой стол без скатерти, оловянные тарелки как в казарме, ни занавесок, ни коврика у двери. Но во дворе был колодец, а на полке над очагом, – корзина с орехами.

Мы остались на ночь в этом доме.

Я мотнула головой, выпутываясь из воспоминаний и мыслей, и взглянула на Мельтиара. Он уже оделся, застегивал рубашку, глядя в окно.

– Волна преображения, – сказал он, не оборачиваясь. – Слышишь, как она движется?

Я невольно прислушалась, хотя знала, что не различу прикосновение магии. Только ночную прохладу, сладкий аромат, сплетение незнакомых ветров.

Для Мельтиара магия – как дыхание. Наверное, ему легко забыть, что есть те, кто не способны к ней. Такие как я.

– Нам пора, – повторил Мельтиар и протянул мне руку. Комната была крохотной – всего один шаг, и я оказалась рядом, сжала его ладонь. – Уйдем, пока никого нет.

Я умела запоминать направление, выбирать ориентиры, двигаться к цели. Этому учат каждого воина. Но сейчас мы шли, раздвигая высокие стебли, и я не могла понять, в какой стороне остался домик и следы дороги. Равнина колыхалась вокруг нас, отблески звезд серебрили листья. Воздух дрожал от песни сверчков, ей вторила ночная птица, – одинокая, незнакомая трель.

Я взглянула на Мельтиара. Он шел рядом, уверенно, не торопясь, словно путь был ему знаком. Но то и дело вскидывал голову, смотрел наверх.

Звезды. Самый верный ориентир, самые точные знаки.

Даже дома, в комнате учеников, я могла отыскать на карте лишь самые яркие вехи небесного пути. И теперь, среди ветра и незнакомых запахов, я едва сумела найти знакомые знаки среди сияющей россыпи. Небесная река текла надо мной, звезды мерцали и переливались, – тысячи тысяч, у каждой свое имя и голос. Я отыскала серп, звезду в его рукояти. Свет, который не дает ночным путникам сбиться с дороги. Звезда севера, Арца.

Запах травы и предрассветной земли дурманил, но летнее острие уже опускалось к горизонту, указывало вниз. Оно словно напоминало, – пришла осень, не забывай, не забывай. Лето позади, но три его самые яркие звезды еще видны, и одну из них зовут Амира.

Не отрывая взгляда от неба, я коснулась руки Мельтиара. Печаль, перевитая острыми нитями боли, кольнула ладонь. Ночь словно стала темнее, а свет Амиры над волнами травы – почти нестерпимо ярким.

Всего несколько дней назад предательство обрушилось на город, и Амира погибла. Одна из самых близких звезд Мельтиара погасла.

Я хотела помочь чем-нибудь – прикосновением или словом, – но Мельтиар взял меня за плечо, повлек вперед.

– Не останавливайся, – велел он. – Нам нужно идти.

Несколько шагов мы молчали – я слушала, как его чувства бьются в тисках воли, – а потом Мельтиар сказал:

– Расскажи о себе. Кто в твоей команде?

Я зажмурилась от нахлынувших воспоминаний и попыталась подобрать слова для ответа.

***

Мы выросли, зная, что будем скрытыми, готовились к этому всю жизнь. Учили язык врагов, их привычки, малейшие обычаи и правила. Враги должны были видеть в нас своих сородичей, доверять без капли подозрения.

Когда мы отправились в Эджаль, вражеский город, где нам предстояло жить до начала войны, я радовалась и боялась одновременно. Но все шло как надо, мы удачно внедрились, враги не распознали нас. Начались дни скрытой жизни, и радость превратилась в ожидание победы, томительное и жгучее, а страх опустился холодной пылью на дно души.