Джули

– Я ни разу не видела наследного принца, но я Вам верю.

– Ты считаешь меня привлекательным? – Её же вопросом огорошил я.

Она так густо покраснела и опустила взгляд в пол, что я тут же пожалел, что смутил её.

– Послушай, послушай… – Я сделал шаг навстречу Джули, приподнял подбородок и заставил посмотреть себе в глаза, – Я не собираюсь тебя насиловать. Ты в полной безопасности, и я даже не попытаюсь…

И вдруг она поцеловала меня. Не робко, не по-детски стеснительно – жадно и страстно, со всем желанием. Я не сразу понял, что произошло, и только через пару секунд осознал, что отвечаю на её поцелуй.

– Ты девственница, Джули? – Спросил я, отрываясь от её губ.

– Нет, – Ответила она, – И, если Вы осуждаете это… словом…

Я не дал ей ответить, впившись в её губы ещё одним поцелуем. Этого не ожидала уже она.

– Тогда почему… ты так испугалась того парня? Внизу?

– Если я не девственница, это ещё не значит, что я шлюха.

– Я не считаю тебя шлюхой, – Честно сказал я.

Я медленно опустил руку по направлению к вырезу платья, но на самом деле я снял ленту с косы, и её волосы рассыпались по плечам. Я увидел, что у Джули крупные рыжие кудри.

Проделав то же самое со второй её косой, я переместился рукой к мягкой, округлой груди и сжал её, но сделал это нежно.

– Я обещал, что не прикоснусь к тебе… – Пробормотал я.

– Ты обещал, что не тронешь меня и пальцем против моей воли. Против. Моей. Воли.

Она зарылась пальцами мне в волосы и прижалась ко мне всем телом, я чувствовал её тепло. Скользнув рукой по спине девушки, я расшнуровал корсет отточенным движением, и платье упало к нашим ногам. Под платьем не было ничего.

Я немного отошёл, чтобы взглянуть на неё. У Джули было округлое, полностью сформировавшееся женское тело. Внушительного размера груди были сочны и упруги, изгиб, создаваемый талией и пышными бёдрами, поражал воображение, а чуть округлый, женственный животик только добавлял шарма.

– Посмотри ещё раз и скажи – я нравлюсь тебе?

Она ничуть не стеснялась своей красоты. В моей постели бывали разные женщины, и нет ничего хуже женского отвращения к собственному телу – в Джули этого ни капли не было. Она могла спрашивать, но она смотрела мне в глаза и знала ответ – знала, как она прекрасна. Знала, что я хочу её.

– Позволь мне не отвечать, – Улыбнулся я.

Я подошёл к ней ближе и обнял за талию. Пускай талия и не была тонкой, но стан был гибок. Другой рукой я расстёгивал свою рубашку. Джули гладила мою грудь, спускаясь к животу. У меня нет рельефных кубиков, но тело мускулистое и мощное. Я был уверен в том впечатлении, которое произвожу.

– Позволь мне, – Девушка расстегнула мои брюки – они, как и её платье, упали к нашим ногам. Следом шли панталоны.

И, вот, мы уже стояли обнажённые, а я смотрел в её зелёные глаза. Её взгляд «смеялся», видя мою робость. Я действительно стеснялся даже дотронуться до неё.

И это меня подстегнуло.

Я приподнял Джули на руки, она обхватила ногами мои бёдра, а я прижал её спиной к стене и стал страстно целовать в шею. Она застонала, вцепляясь руками в мои волосы. Не переставая целовать и покусывать её, я повалил девушку на кровать и резко вошёл. Она не вскрикнула и не выразила никаких других проявлений боли – и, вообще, смотрела с нежностью и без тени страха.

Я, не отрываясь, смотрел в её глаза, во взгляде которых даже в такой момент не было грязи или чего-то вульгарного. Влагалище было узким и горячим – я входил во всю длину мощными толчками; Джули постанывала и гладила мою спину.

В какой-то момент я обхватил её плечи, толчки стали чаще и быстрее, а моя хватка жёстче. Джули кричала громче, но не предпринимала никаких попыток заставить меня действовать нежнее – я целовал её в губы, в шею, и кусал, кусал…

Вскоре из меня выстрелил бурный поток, а потом сперма оказалась на её животе.

– Прости, что так быстро, – Пробормотал я, целуя её в щёку.

– Всё было отлично, – Прошептала она, – Я принесу полотенце.

Вскоре, почистив следы нашего «преступления», мы легли – я положил голову прямо меж её округлых грудей, обняв Джули двумя руками. Она обхватила меня за голову, зарывшись рукой в мои волосы. Вскоре дыхание девушки стало глубже; чуть позже я и сам провалился в сон.

Глава четвёртая: Решение императора

Именно той ночью она и пришла впервые.

Женщина.

Лет двадцати пяти, худая, кареглазая, с крупными чёрными кудрями и прямым греческим носом. Она смотрела на меня с какой-то строгостью и даже жёстко. Она была красива, но я не испытывал похоти.

– Простите, – Обратился я. Язык не поворачивался назвать её на «ты», – Вы не подскажете, как пройти к королевскому дворцу?

Мы находились в трущобах; я не знал дороги. Она молчала и продолжала смотреть. Мне становилось не по себе.

– Как Вас зовут?

Она развернулась, её длинная синяя юбка развевалась, позволяя увидеть довольно старые, стоптанные туфли.

– Мне нужна Ваша помощь! – Вдруг вскричал я.

Она не обернулась; я остался посреди покосившихся домов и пыльной дороги совершенно один.

Я проснулся в холодном поту. Восстанавливая дыхание, я понял, что ночевал с Джули и проснулся с ней же; девушка гладила меня по волосам и уже не спала.

– Завтракать будешь, Лавр?

– А?

Спросонья я не совсем понял, чьё это имя.

– Завтракать будешь? – Повторила она.

Я чуть привстал и погладил рукой рыжие волосы:

– Да, – Прохрипел я.

Джули оделась, ушла и вскоре вернулась с подносом: там были две тарелки с овсяной кашей и чай.

– Сахара нету, и каша на воде… словом… не лучшие времена…

– Почему тебя назвали в честь таверны?

Джули горько усмехнулась:

– Я дочь хозяев. Мою маму звали Джули. И бабушку звали Джули.

– Маму «звали»?

– Она рожала моего брата… Четыре года назад. Оба не выжили.

– Моя мама тоже умерла при родах, – Ответил я.

– А отец?

– Отец… Я любил его. Искренне любил. И, мне казалось, он меня тоже… но, как только он отошёл от дел, а мне исполнился двадцать один год, он решил уйти в монастырь, не сказал, в какой, и запретил его искать.

– Вот как? А мой при любой провинности грозится продать меня в бордель.

Я молча принял из рук девушки поднос и принялся есть горячую кашу. Она села за стол и принялась за свою овсянку. Мы молчали.

– Поэтому ты… словом…

– Не девственница? – Без всякого стыда сказала она, – Да. Я отдавалась мужчинам с четырнадцати лет, но ни разу за деньги. Просто… если рано или поздно меня продадут, зачем бояться? Не проще ли получать удовольствие от того, что должно приносить удовольствие?

– Хочешь, я поговорю с ним? – Неожиданно для самого себя предложил я.

– Зачем? – Удивилась она, – Не стоит. Он же… словом, пока не продал.

Я поедал кашу.

– Как ты вообще живёшь? – Вдруг спросил я.

– А вот так, – Она с вызовом улыбнулась, – Строю из себя недотрогу вечером, а потом провожу чудесную ночь.

– Что мешает тебе выйти замуж?

– Разве у меня есть приданое? Ну, кроме той вышивки, которую ты украл вчера.

– Украл? – Усмехнулся я, отпивая глоток слабенького чая, – Ты мне её подарила.

– Ты прав. Подарила.

Мы снова молчали.

– Ты… – Она впервые, как я понял, не строила из себя пай-девочку, а испытывала истинную неловкость, – Словом, ты придёшь ещё? Или ты выйдешь из этой комнаты и забудешь, как меня зовут?

Я никогда не возвращался к женщинам. Женитьба произойдёт исключительно в политических целях, а привязывать к себе кого-то, приходя ещё и ещё – жестоко. Но меня никогда не спрашивали прямо. Молча уйти легче, чем сказать в лицо: «Я не вернусь». Тем более, мне казалось, что Джули не из тех, кто способен искренне привязаться, так почему бы и не рискнуть?

– Если ты собираешься соврать, то лучше промолчи, – Оборвала мои мысли она, – Мне многие обещали, но никто не возвращался. Если ты скажешь: «Нет», я переживу это. Всегда переживала.