Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 15

Будет ли интересно читать книгу о событии, которое актуально здесь и сейчас? Главный наш герой – COVID-19, субстанция семейства коронавирусов, опасный и для большинства невидимый враг. По популярности в СМИ и соцсетях он сегодня превосходит Гарри Поттера, Леди Гагу, Владимира Путина и Дональда Трампа вместе взятых. Если бы COVID-19 написал роман или записал ролик в Youtub’е, он бы обогнал по просмотрам выступление любого политика или артиста, оставив позади даже песню-клип пуэрто-риканского музыканта Луиса Фонси «Despacito» (2017). Его беспрецедентный медиа успех объясняется не заложенной в нем опасностью для здоровья человека, как думают некоторые, а его политическим статусом врага, еще точнее – его местом в нашем сознании.

Коронавирус реактивировал наш страх перед глобальным врагом как таковым, который в нас имплантирован предержащими политическую и медийную власть в мире. Раньше этот страх имел другие имена: СССР, коммунизм, бен Ладен и т. п., угрожавшие демократическому королевству и его подданым, ныне это COVID-19 – он синтезировал все предыдущие ипостаси страха. Агрессивен, как СССР, заразный, как коммунизм, архаичен и одновременно современен, подобно бен Ладену в своей пещере. Этот синтез не мог не случиться, и если бы не коронавирус, его бы осуществил кто-то другой, потому что мы были к этому готовы, его требовал политический разум мира.

Страх времен Холодной войны – идеологического другого, затем постсоветского мира – религиозного другого, перешел на иной уровень, превратившись в страх самих себя, в страх каждого перед каждым. Идеальное состояние общества с точки зрения политического контроля, когда источником страха является отнюдь не плохое поведение или сознательная угроза обществу, а само тело человека. Высокая температура, одышка, слабый иммунитет, преклонный возраст – новые аспекты угрозы, параметры врага.

Вероятно, если бы на Землю напали инопланетяне, то только такое событие могло быть равным по степени его воздействия на СМИ и массовое сознание. Но коронавирус в известном смысле и есть инопланетянин: согласно современным оценкам, ему более 2 млрд лет, то есть он одна из самых ранних субстанций жизни, точнее – материи, находящейся на границе органического и неорганического. Он пришел к нам из геологического времени, когда сама наша планета только готовилась для образования на ней жизни, и атаковал мир, которым управляют сознание и технологии. Страшно подумать, бесклеточная субстанция, организованная из космической пыли, угрожает цивилизации разума. Это досадное недоразумение, бьющее по нашей гордости, также делает COVID-19 столь популярной фигурой.

Поэтому, книга о нем – книга о нас. Что происходит со всеми нами, с нашим обществом, государственными институциями, рынками, политическим строем, риторикой, нашей уверенностью в себе? Вещи, которые еще вчера казались прочными и очевидными, такие, как содружество государств и права граждан, например, в Европе, благополучие, в том числе медицинское, естественное право людей на социальность и коммуникацию, в том числе тактильную – тактильные отношения у нас остались исключительно со смартфоном, – доверие у многих европейцев к властным структурам и бесконечные запасы туалетной бумаги – исчезли чуть ли не в одночасье, словно бальный наряд Золушки после полуночи. Страны внутри Европы закрылись, никакой существенной помощи друг другу не последовало, больницы оказались плохо подготовленными для притока заболевших, защитных масок в нужном количестве не оказалось, близкое общение запретили, в магазинах исчезла туалетная бумага. Цивилизацию разума и технологий застали врасплох. СМИ на перегонки сообщают новые подробности о враге, а главное – о человеческих реакциях на них. В плане экономики сильно пострадает средний класс, то есть одновременно стабилизирующая и наиболее революционная часть общества в любой развитой стране.

В ХХ столетии золотой век среднего класса приходится на 1950-1980-е годы, тогда он играл важную политическую роль – демонстрировал преимущества одной системы перед другой, капиталистической перед социалистической, и vice versa. Сегодня, когда, строго говоря, нет ни того ни другого, надобность в среднем классе отпала; даже напротив, он стал мешающим фактором. Его содержание стало слишком дорогим для нынешних виртуальных систем, управляющих мировыми процессами накопления и траты. Кроме того, средний класс сложнее оптимизировать – заставить его поверить в иллюзию нехватки денег или богатства в широком смысле слова, проще его «вирусицировать» и забрать то, что ему принадлежит.





Виртуальные или еще точнее – цифровые системы, которые сегодня все более захватывают мировую экономику, меняют сами категории богатства и бедности, власти и подчинения, капитала и труда, как и состояние того или иного класса. Большие данные (big data) становятся капиталом, а модели обработки этих данных, такие как NoSQL или алгоритмы MapReduce, оперирующие петабайтами (1015) информации, которые использует тот же Google – тем, чем у Маркса является труд рабочего. Но если классический капитализм отчуждал рабочего от его труда через опредмечивание (Vergegenständlichung) последнего и таким образом забирал жизненное время пролетария, то MapReduce, напротив, создает время за счет очень большой скорости обработки данных. Строго говоря, цифровой капитализм направлен не на порабощение рабочего, которого больше не существует, а на извлечение прибыли из времени, которое такой алгоритм создает.

Важно понимать, что эта прибыль не только финансовая, но и политическая, а значит – моральная, потому что сегодня время не только деньги, как в эпоху «капитал vs. рабочий», а именно мораль. Тот, кто владеет временем, имеет возможность им манипулировать, сокращая или увеличивая социальное время, тот и устанавливает моральные паттерны: хороший/плохой, друг/враг, честный/нечестный и т. п. Ты – хороший, если помогаешь государству сокращать время контроля над собой, если нет – плохой. Но парадокс в том, что даже если человек ведет себя «хорошо», он оказывается лишним в этом государстве, которое не знает, что делать с его, человека, освобожденным временем. Ситуация, ставшая особенно очевидной во время карантина.

В XIX веке власть принадлежала двору, при этом король мог быть не самой властной фигурой, но он несомненно был фокусом власти, поскольку являлся наместником Бога и моральным гарантом; в XX веке власть принадлежала диктатору – ленинская идея диктатуры пролетариата, когда партия заменила собой двор, оказалась самой притягательной и отвечала бизнес-модели эпохи. Капитал изменил свой смысл: он стал необходимым не капиталисту, стремящемуся к постоянному накоплению богатств, а эсхатологической идее – закончить историю и создать такой тип социума, где произойдет полное обнуление капитала.

Любой диктаторский режим в первую очередь противостоит рынку, его «невидимой руке», по известному выражению Адама Смита, которое он впервые употребил в неизданной при жизни рукописи «История астрономии», а потом в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» (1776), где «невидимая рука» символизировала индивидуальные интересы в рыночной экономике и их влияние на динамику и рост общественного богатства. Но вот что ускользнуло от внимания исследователей Смита и истории рынка: «невидимая рука» как одна из ключевых научных метафор на самом деле отсылает к Демиургу Ньютона, который руководит мирозданием путем установления определенных законов, действующих в неизменном пространстве и времени. Диктатура отменяет невидимую руку индивидуальных интересов и подчиняет их руке политического демиурга – диктатора и его партии.

В XXI веке власть перешла к дистанционному смотрителю, окончательно завершив эпоху Самсона Вырина (если кто вдруг забыл – герой повести Пушкина «Станционный смотритель», почтальон). Дистанционный смотритель не только стремится управлять нашим временем, распределяя моральные ценности и оценки, но и локацией; самоизоляция – идеальный режим, при котором публичное пространство оказывается фактически редуцированным. Публичность переходит в онлайн, а это значит, что для власти устраняется фактор угрозы, таящийся в нежелательных физических скоплениях людей по интересам, долгим или сиюминутным.