Страница 60 из 118
Рослый раб поспешно обернулся на зов, и в тот же миг Лабарту ощутил движение в стороне — словно закатный луч качнулся в водах канала или теплый отблеск заиграл на краю медной чаши.
У ворот стоял пьющий кровь. С виду — молодой ловец жемчуга, высокий и гибкий, без украшений, в простой набедренной повязке. Но он и вправду был еще юн, не стал сам себе хозяином. И, должно быть, оттого медлил в нерешительности, не подходил.
Лабарту сказал рабу, что следует делать, и направился к ждущему экимму. Тот приветствовал его, как старшего и тут же выпалил, не дав произнести ответных слов:
— Госпожа велела отыскать тебя. Сказала: «Пусть он немедленно придет ко мне».
— Немедленно? — повторил Лабарту. Зачем он мог понадобиться хозяйке Дильмуна?
Посланник опустил глаза. Казалось, он ждал ударов или гневных слов.
— Она послала меня за тобой, — проговорил он и отступил на шаг. — Об остальном она скажет сама.
— Хорошо, — кивнул Лабарту. — Идем.
3.
Вода струилась, прозрачным водоворотом утекала в отверстие в полу. Чистый источник — такой ключ в земле Шумера назвали бы благословением и даром богов, относились бы с величайшим почтением. «Благодарим за милость, за сладкую воду», — такие слова говорят люди и лишь затем черпают желанную влагу, наполняют кувшины и утоляют жажду.
Лабарту оторвал взгляд от искрящейся воды и сказал:
— Я делал все, как велит закон, не нарушил ни одного правила. Пришел к тебе, и ты разрешила мне пить кровь. В чем моя вина?
— Я не обвиняла тебя, — ответила Зимри-Айя. — Я спросила, почему ты убил.
Ничем хозяйка Дильмуна не походила на свою дочь. Держалась отстраненно, словно между ней и Лабарту стояла невидимая стена. И одета была как царица: тонкое платье сколото на плече лазуритовой застежкой, руки унизаны золотыми и серебряными браслетами, в ушах качаются длинные серьги. Да и двор, где принимала гостя, походил на царское жилище. Журчащая вода, мягкие подушки, вино в каменных чашах…
Лабарту не знал, кем была для людей Зимри-Айя. Наследницей большого имения? Женой богатого торговца? Лабарту привели сюда тайно, впустили через заднюю калитку. Что ж, в первый раз он не спросил, а теперь не время для вопросов.
— Я хотел выпить все, до последний капли, — сказал Лабарту. Зимри-Айя вскинула голову, тихо звякнули серьги. Казалось, думала что-то сказать, но промолчала. — Разве ты сама не знаешь? Если выпить жизнь вместе с кровью, обретаешь особую силу. Даже раны, нанесенные серебром, заживают легче, и разум проясняется, даже если жажда владела тобой несколько дней.
— Ты был тяжело ранен? — спросила хозяйка Дильмуна. — Или жажда была так сильна?
Голос ее звучал ровно, но смотрела холодно. Как такое может быть, что золотисто-карие глаза стали похожи на осколки льда?
— Нет, — ответил Лабарту. Как объяснить? Что она может знать о тьме и отчаянии, сковывающих душу? Ночью лишь кровь может смыть воспоминания о боли, да и при свете дня кровь — лучшее лекарство. Но Зимри-Айя сидела неподвижно, ждала, и Лабарту продолжил: — Я не был ранен, и жажда только пробудилась. Но мне приснился плохой сон, и оттого я должен был…
— Плохой сон?! — Хозяйка Дильмуна хлопнула ладонью по столу, и чашки подпрыгнули от удара. Вино расплескалось, потекло по светлому дереву. — Из-за плохого сна ты убил человека?!
— И что такого? — Лабарту мотнул головой, отбрасывая волосы с лица. — Он человек, его кровь — наша пища, ты дала мне разрешение…
— Я не знала, что ты станешь убивать! — воскликнула Зимри-Айя. От холодной сдержанности не осталось и следа. — Ты не был голоден, тебе и нескольких глотков бы хватило, но ты убил, просто так, ради своей прихоти!
— Мне было нужно! — Гнев закипал внутри, и Лабарту сжал кулаки, чтобы сдержаться. — Я ничем не нарушил правил!
— Правил?! Если бы ты не только знал правила, но и умел думать, то понял бы, о чем я говорю! Дильмун — благословенная странна, пьющих кровь здесь много, очень много. Если все они начнут убивать, как ты, что будет тогда?
— Ты меня не предупредила! — Лабарту сам не заметил, как поднялся на ноги. Зимри-Айя смотрела на него снизу вверх, и, казалось, достаточно одного неосторожного слова, и она вскочит и ринется в драку. Но Лабарту уже не мог остановиться. — Я — гость на твоей земле, ты тут хозяйка. Откуда мне знать твои прихоти? В земле черноголовых я убивал, когда хотел, и никто из экимму не осудил меня!