Принцип Троицы

Врач настойчиво рекомендовал Виктору покой, думая, что жизнь в больничной палате к нему располагает. Он ошибался. В голове больного царили сумятица, гнев и непонимание. Спокойствие - удел счастливых людей, уверенных в себе и в своих намерениях. После всего, что произошло, Виктор ни в чем не был уверен, особенно в самом себе. Темнокожие предки, занимающиеся колдовством где-то на Кубе, всю жизнь обманывающая мать, странная опухоль, намеки следователя о соучастии в похищении, он сам, стремящийся спасти любимую и в результате ставший причиной ее самопожертвования - все это было слишком. Скованный травмами Виктор испытывал непреодолимое желание бежать, куда глаза глядят. Просто бежать. Вырваться.

  Увы, он лежал, сжимая потные руки в кулаки, не способный даже встать с койки. Чтобы не рассматривать потолки и стены одинокой VIP-палаты, Миллер зажмурился. В голове забренчала назойливая мелодия, раздражая еще больше. 'Господи! - взмолился прикованный к постели больной. - Что я тебе сделал? Чего вообще ты от меня хочешь?'

  'Стань, как я', - послышался раскатистый бас. Не поверив своим ушам, Виктор открыл глаза. В палате никого не было, но разговор продолжался: 'Нет, ты стань на мое место! - с возмущением говорил кто-то за дверью. - Ты все время требуешь от меня чего-то, а сам?'

  Детский голос ответил: 'Но папа, ты же взрослый, ты лучше знаешь!' И мужчина продолжал воспитывать в больничном коридоре сына: 'Научись принимать решения! Ты же мужчина! Сам заварил кашу, сам и расхлебывай!'

  'А! Это посетители разговаривают', - понял Виктор, горько усмехнувшись: 'В нашем математическом мире случайностей не бывает?... Стать Богом? Злая шутка!' Больной опять закрыл глаза, пытаясь забыться.

  Несколько минут спустя его охватило странное оцепенение. Палата и кровать на месте, - понимал ум, но казалось, его обволакивает пустота. Уверенный в том, что не спит, он все же не мог пошевелиться, словно приклеенный к ложу. Окончательно потеряв чувство времени и пространства, Виктор 'завис' в небытии. И вдруг тело завибрировало, подбрасываемое то вверх, то вниз, как будто кто-то, вцепившись когтями в мозг, пытался разорвать пульсирующую, охваченную жуткой зигзагообразной тряской плоть. Безмолвная тьма постепенно начала рассеиваться, открывая зрению все ту же палату, а слуху знакомые звуки снующих по коридору людей. Пульсация и давление постепенно стали уменьшаться.

  Еще мгновение - и Виктор стоял на полу, не понимая, как это случилось. Что-то явно тянуло назад. Рука потянулась к затылку, чтобы понять, откуда идет дикое напряжение, но тщетно. Приложив все силы, Виктор все же повернулся, ожидая увидеть манипулятора, дергающего за голову. К его изумлению причиной напряжения оказался эластичный шнур, связывающий два совершенно одинаковых тела - то, что лежало беспомощным на кровати и второе, в котором сейчас находился Миллер. Как пуповина, соединяющая младенца с телом матери, толстая серебряная нить протянулась от межбровной части лба, покрытого синяками и ссадинами, к продолговатому мозгу двойника.

  Что же произошло? Он умер? Приблизившись к двойнику на кровати, Виктор не смог к нему прикоснуться, провалившись пальцами вглубь материи. 'Нет, я все-таки не умер!' - с облегчением подумал Миллер, увидев, как поднимается дыханием грудная клетка его второго 'Я' и чуть уловимо шевелятся ноздри. 'Ну и красавец!' - констатировал Виктор, разглядывая со стороны 'фонари' под глазами опухшего сероватого лица.

  Преодолевая необъяснимое притяжение серебряной нити, Виктор прошелся по палате, осваиваясь в новом амплуа призрака. Его забавляло, как руки проходили сквозь предметы. Он подумал: 'Ну, что, товарищ доцент? Судя по тому, что я вижу, слышу и даже двигаюсь - мир остался таким же, и передо мной какая-то форма материи. Или это моя душа? А при чем тут шнур? Душа привязана к телу шнуром? Глупость какая...'

  С удивлением Виктор обнаружил, что может парить. Подпрыгивая и подлетая, он болтался на шнуре, как космонавт в открытом космосе. Правда, сейчас не было того ощущения эйфории, какое он испытал, когда его поднимала в воздух Дина. 'Почему здесь не действуют законы гравитации? - не понимал Миллер. - А, может, это параллельный мир? Волей-неволей поверишь в Теорию струн . Сколько там измерений - 11? Ну, нет. Это сущая выдумка!', - Виктор протянул руку к стене, она не встретила никакого препятствия, пройдя вглубь окрашенного гипсокартона. - А, может, и не выдумка...'.

  За дверями кто-то ходил. Из любопытства Виктор просунул голову сквозь стену и выпал в коридор. Возле палаты прохаживался помятый мужчина в пижаме, а за столиком дежурной сидела Наташа, склонившись над книгой. Заглянув через ее плечо, Виктор прочитал: 'Лицо красавицы напоминало физиономию куклы - широко распахнутые глаза, в которых не мелькало и тени мысли... Небесное создание брякнуло поднос на журнальный стол'.

  Виктор хмыкнул: 'Что бы это было?' Не поспевая за мыслью, он уже смотрел со стороны стола на обложку, на которой красовалось название. 'Ого! Похоже, здесь пространство совсем относительно', - отметил Виктор. Отводя взгляд от книги, Миллер увидел стройные ножки медсестры прямо перед носом. Он не удержался от искушения прикоснуться, но пальцы снова провалились в воздух, а Наташа помахала под столом, думая, что отгоняет мошку. Виктор опомнился и вылетел из-под стола. Уже на приличном отдалении он тихонько прыснул в кулак, будто кто-то вообще мог его слышать. Молодой человек отправился дальше по коридору, натягивая шнур, как пес на поводке. Виктор заглядывал в кабинеты и палаты. Встречающиеся на пути врачи и пациенты не замечали его, лишь годовалый малыш, сидящий у мамы на руках, повел за ним взглядом. Виктор помахал ему, и кроха улыбнулся в ответ, потянувшись ручками. Миллер прикоснулся пальцем к губам, призывая ребенка хранить молчание, и отправился дальше, с интересом рассматривая прозрачную, чуть светящуюся оболочку вокруг людей. Темные пятна или рваные дыры в ней просматривались рядом с покалеченными частями тела пациентов травматологии.