Страница 117 из 124
Расписанная колода Таро ожила в его пальцах. Впрочем, он и так чувствовал ответ на поставленный вопрос. Жрица вот-вот найдется. И план, подобный сооружению, кропотливо выстроенному из карт, реализуется в назначенный срок. Взглянув на двурогую богиню на картинке карты, Сет теперь знал наверняка - завтра беглянка появится в деревне, и не одна.
Вскоре вернулся помощник, и трое мужчин сели в круг.
- Надеюсь, все готовы, - произнес Сет.
Соратники кивнули в ответ.
- Мы должны действовать, как единое целое, как совершенное орудие, проникающее из материального плана в тонкий. Физические законы - жернова, в которых каждый, кто не сумел стать мельником, становится зерном. Помните, что умение страдать, воздерживаться и умирать - это первые секреты, ставящие нас выше страдания, чувственных похотей и страха небытия.
Сет пустил по кругу чашу, наполненную чистой водой, и продолжил:
- В последние сутки пост должен быть особенно строгим, и ничего, кроме воды, не осквернит вас. Итак, все оговорено множество раз, но если у вас есть вопросы, самое время их задать.
- Как вы получите 'части жертвы, разорванной толпой' для заключительной части церемонии? - спросил Евгений.
- Над этим работает Миша. Жертвоприношение будет стоящим, - сказал Сет.
- Честно, никак не предполагал, что это будет Миллер, - усмехнулся Вольф.
- Его карма соответствует нашим планам, - ответил Сет.
- Вы уверены, что все получится? Ведь вы не думали, что Миллер появится здесь? - с сомнением в голосе сказал помощник.
- Мы выстраиваем паутину, а попадает в нее тот, кто должен. Когда ты, Женя, платил нацболу в Москве за кавказского студента, неужели думал, что тот был мне просто неугоден? Маг, как шахматист, должен предвидеть все события в будущем, за исключением тех, что зависят от свободной высшей воли или непостижимой причины. Его искусство в том, чтобы понимать, что произойдет через три-пять-сто шагов после инициированного им действия. Спасибо Миллеру, он сделал за нас полдела. На редкость облегчил задачу, напав на местного вожака. Но произошло это по моей воле и тогда, когда это стало нужным, - Сет повернулся к гипнотизеру. - Кстати, Миша, твое яростное выступление на городском радио меня покорило. До сих пор удивляюсь, что они приняли тебя за своего.
- Совершенствуюсь, - довольно потер руки Вольф.
- Я так и не понял, - признался Евгений, - зачем нужен был тот семинар о Египте в Денебе...
- Да будь он хоть о психологии котов! - смеясь, ответил Вольф. - Мне надо было увидеть аудиторию, а ей услышать пару моих вступительных слов. Можно, конечно, было обойтись и без этого, но так выходило наверняка: больно уж разномастная публика.
- В мире зарождающегося хаоса, раскрученного нашей волей, возникнет большая потребность в порядке, - сказал Сет, - но сначала из малых зерен ненависти вспенится буря негодования. Мы взрыхлили почву для оплодотворения семенем наших идей, для создания нового мира, для других энергий и иных законов.
* * *
Воскресное утро не сулило жителям деревни ничего необычного. Как всегда, многие отправились в город: за покупками на большой базар или пошататься среди асфальтированных улочек и маленьких пластиковых кафе, посмотреть кино в приземистом кинотеатрике, выгулять 'в свете' обновки. Забитый до отказа пассажирский 'Урал' на громадных колесах в одной части дремал с пустыми кошелками, в другой - возбужденно переговаривался о дневных планах и вчерашней дискотеке.
Но это воскресенье оказалось непохожим на другие. Где бы ни появлялись деревенские со славянской внешностью, закипал конфликт. На базаре скандалистку Алексеевну повалили с ног и стали бить чем попало толстые усатые торговки. Намяли бока трем мужикам из Денеба ни за то не про что. Девчонок, завернувших в магазинчик за туфельками, выставили вон, обсыпав ругательствами. Отказались продавать фрукты худым местным йогам. Выгнали монаха из павильона МТС. Мелкая ссора городских с деревенскими переросла в страшную драку возле кинотеатра, в которой взъерошенному Пашке Амосову кто-то выстрелил промеж глаз.
Вечером воскресенья растерянные сельчане делились друг с другом кошмарными событиями, чувствуя озноб накатывающего ужаса. На каждой улице что-то да случилось.
Панихиду по Пашке откладывать не стали. На следующий день люди стекались к клубу, возле которого был установлен дешевый, красный с черной каймой гроб. Молодежь и старики. Алкоголики и мозолистые работяги. Христиане и язычники. Женщины с покрасневшими лицами и притихшие ребятишки. Их объединил траур. Их сковал вместе страх. Привычный, спокойный уклад жизни был нарушен. Выключающий здравый смысл голос нутра шептал 'Война-а-а'. А в воздухе стоял общий вопрос: 'Что дальше?'.
Панихида разрослась во всеобщее вече, наполненное негодующими криками и слезами. Выждав нужное время, Вольф взобрался на пьедестал возле обелиска и, будто коренной денебовец, закричал: