Страница 14 из 123
7.
Я во сне.
Знаю об этом, ведь я не в обычном сне.
За спиной ветер, он сумеречный и легкий, он говорит со мной, как человек. Я слушаю его, говорю с ним, и мир меняется, течет, показывает мне то, что я должен увидеть. Я внутри видения.
Внутри нашей с Нимой тайны.
Нима близко, я слышу ее смех, различаю слова, но они ускользают и теряют смысл – ветер заслоняет ее от меня.
– Смотри, – говорит ветер. – Сюда причалили первые корабли.
Я высоко в небе, воздушные реки струятся сквозь меня, не касаясь. Подо мной земля – сумеречно-серая, как небо, как ветер, как я. Черные горы тенью вырастают из земли, движутся и разбиваются о берег. На море шторм, волны бушуют и пенятся, рвутся к земле. Море сильнее гор, оно сокрушает их. Воздух теперь полон соли.
Я хочу петь, я хочу лететь туда.
Но это сон.
– Нет, – отвечаю я. – Первые корабли причалили южнее Атанга.
– Здесь. – Ветер держит меня за плечи, заставляет смотреть вниз. На серебристой земле вырастает селение, полузаброшенный пограничный пост. Я сплю в одном из этих домов и помню об этом. – Здесь жили люди звезд, здесь была первая битва.
– Нет, – повторяю я.
Ветер указывает вниз.
Подо мной вспыхивают звезды. Они сияют осколками хрусталя, разгораются все ярче, земля становится все темней. Ветер течет между ними, превращается в свет, застилает все ослепительной сетью.
Сеть звенит, поет звуком ветра и голосом металла.
Песня флейты, голос раненой птицы – зовет меня, и тонет в грохоте шторма.
Я лежал, глотая воздух, пытаясь вспомнить все, что я увидел во сне, повторить каждое мгновенье и каждое слово. Меня выбросило в явь, швырнуло обратно в пыльный барак, в оковы тела.
Обычный сон рассеивается постепенно, но я вернулся не из обычного сна.
Я мысленно повторил сон трижды – слово за словом и мгновение за мгновением – и только тогда открыл глаза.
Потолок был слишком близко – я спал на двухъярусной кровати. Не удержавшись, я протянул руку, коснулся досок над головой. Наощупь они были такими же, как и вся явь вокруг, – теплыми и пыльными. Пыль плясала и колыхалась в воздухе, в солнечных лучах.
Солнце уже высоко. Нима, наверное, вернулась домой, развешивает пучки трав над крыльцом. Или сидит с учителем возле ручья. Или…
Я собрался с силами и слез с кровати.
Сны-видения не дают отдохнуть ни душе, ни телу. Я всегда чувствую себя потом так, словно не спал, а ходил где-то много часов. В каком-то смысле это правда.
Я хотел рассказать свой сон, но Нима была в Атанге, за стенами Рощи. На лодке туда лететь несколько часов, а скакать верхом – гораздо дольше. И мои слова не могут преодолеть этот путь – сколько мы с Нимой ни пытались, я не мог услышать ее и не мог передать ей свою мысль. В Роще говорили, что на это волшебство у Нимы не хватает сил.
Нимы здесь нет, а больше я никому не могу рассказать.
Когда я наконец вышел из дома, солнце уже пересекло зенит.
– Я думал идти будить тебя, – сказал Джерри. Он сидел на ступеньках, дым сигареты таял в пыльном воздухе.
Я опустился рядом с ним, нашарил в кармане сверток, наугад вытянул сигарету. Джерри щелкнул зажигалкой.
Мне попался желтый дым – с каждой затяжкой мысли становились все спокойнее, все яснее.
Чтобы понять сон, мне не обязательно рассказывать его кому-то.
– А где… – Я запнулся, вспоминая имя. – …Тин?
Ночью, когда мы вернулись, ополченцы обступили лодку. Факелы трещали и бились на ветру, Аник расспрашивала, а всадник отвечал. Я ушел спать, а они все еще говорили.
– Поехал с ними. – Джерри стряхнул пепел. – Вроде как дневной патруль.
– Аник согласилась его взять?
«Вы в первый раз вылетели и сразу привезли неизвестно кого!» Эти слова я хорошо запомнил.
– Ну, – усмехнулся Джерри, – она ругалась, что у него дырявые крылья. Но ему даже дали коня.
Я взглянул на небо. Оно было чистым, лишь с востока тянулись первые облака, прозрачные и легкие, как обрывки тумана. Первые знаки осени, в столице они ощутимей, чем здесь.
При свете дня пограничный пост уже не выглядел заброшенным, – я видел дорожки, протоптанные от барака к бараку, лошадей, пасущихся вдалеке. Слышал неразличимые обрывки разговора где-то рядом, чувствовал запах армейской кухни, мешающийся с запахами пыльной земли и диких трав.