Предвестники Мельтиара

Шепот Амиры коснулся меня, и видения отступили, стали призрачным движением в глубине стекла.

– Он предал нас.

Три слова, и за каждым из них – неверие, безответная тишина.

Мои ладони лежали на зеркале, я склонилась так близко, что мгла предсказаний дрожала от моего дыхания. Всего мгновение назад моя душа была там: волны темноты проходили сквозь меня, возвращали силы; я слышала голос Мельтиара, видела врагов. И Лаэнара, – его боль была ослепительной и страшной, а возрождение – ярким, как полуденное солнце. Мир вспыхнул, наполнился цветом, когда Лаэнар сказал: «Я все вспомнил».

А потом он предал нас.

Я выпрямилась, обняла Амиру. Ее шепот скользил среди моих мыслей, не угасал ни на миг, – но сама Амира молчала. Ее крылья были плотно прижаты к спине, плечи не дрожали, в глазах не было слез. Ее чувства тоже молчали, – недостижимые, как отражение звезд в глубине колодца.

Она не могла поверить. Как и я, как и Рэгиль.

Лаэнар – один из нас. Разве может ближайшая звезда предать Мельтиара? Разве может хоть кто-то его предать?

– Что теперь будет? – спросил Рэгиль.

Эркинар уже ушел, оставил с нами своего предвестника. Тот  провел руками по зеркалу, – и я отпустила Амиру, вновь вгляделась в туманное стекло.

Черная машина, ночь, крылья разрезающие воздух, огонь, – мое сердце забилось чаще, каждый вдох стал горячим.

– Это мы? – спросила я. И только потом вспомнила – наша машина разобрана, война окончена, мы больше не полетим.

Предвестник Эркинара покачал головой.

– Это Киэнар, его команда, – сказал он. Серебристый водоворот стянулся к его ладоням и отхлынул. – Вот Лаэнар.

Черные пики гор, край неба, уступ перевала. Я так хорошо помнила это место – мы часто тренировались там, взлетали из северного колодца, кружили среди ветров.

Но в зеркале только Лаэнар, один. На нем одежда врагов, оружие врагов лежит рядом с ним. Лаэнар смотрит перед собой, ночь окружает его.

– Он сейчас там?

Я спросила и сама поняла, что это невозможно. У него нет крыльев, а даже если б были – он не успел бы долететь до вершины.

– Нет, – ответил пророк. – Но он будет там скоро, этой ночью.

Зеркало дымилось, менялось под руками прорицателя, – видения гасли, не успев возникнуть.

– Больше ничего не видно, – сказал он. Голос звучал как во сне, словно предвестник Эркинара говорил не с нами, а с кем-то незримым. – Словно ускользает… Или неясное будущее.

Ускользает. Потому что Лаэнар предал нас.

Но это невозможно.

– Я должна его увидеть, – сказала я. – Должна понять.

Предвестник Эркинара обернулся ко мне, протянул руку, но я отпрянула, отступила на шаг. Его прикосновение успокоит меня, его сила вольется в мою кровь, проберется в сердце, увлечет в глубокий сон, лишенный сновидений.

Но безмятежность и сны – не для меня. Я буду сражаться до последнего вдоха.

Я пробормотала слова благодарности, повернулась, выбежала из зала пророчеств, прыгнула вниз. Черные крылья разрезали воздух, справа и слева, – Амира и Рэгиль были рядом, мчались вместе со мной.

– Я должна понять, – повторила я.

Здесь, в моей комнате, эти слова звучали совсем не так, как возле туманного зеркала. Они стали упрямыми, детскими, почти лишенными смысла.

Мы сидели на полу, держась за руки. Свет давно погас, лишь ночник горел над дверью, говорил нам: «Уже слишком поздно, уже ночь». Но мы не расходились, не ложились спать, – будто снова вернулись в детство и прятались от старших, – но нас было лишь трое.

Лаэнар должен был сидеть рядом со мной, сжимать мою руку. Его мысли должны были гореть рядом с моими, – такие знакомые и ясные, что я могла предугадать каждое слово и каждый жест.

Но вместо Лаэнара была пустота, его мысли стали чужими, он предатель. Как я пойму его?

Но я должна.

– Почему Мельтиар оставил его там? – в который раз спросила Амира. – Почему просто не забрал его?

Одно движение темноты – и Лаэнар оказался бы в городе. Но Мельтиар исчез вместе с полукровкой, и не звал нас, даже эхо его мыслей нас не коснулось.

– Потому что Лаэнар нас предал, – тихо ответил Рэгиль.

Предал нас. Лаэнар предатель.

Каждый из нас произнес это вслух, но поверить было невозможно. Пустые слова, лишенные смысла, – душа замирает, когда они звучат, становится ледяной и прозрачной. Невозможно осознать и поверить, трудно даже думать об этом.

‍