Страница 2 из 4
******
Следующим местом выставки для моих картин стал кинозал Дома культуры соседнего посёлка. Сельчанам нравилось собираться, и поводом для этого стал просмотр известных художественных фильмов, как недавнего выпуска, так и кинематографической классики. Кинозал Дома культуры, как и любой другой, представлял собой просторное помещение с несколькими рядами мягких кресел, установленными напротив большого экрана. Однако в отличие от других кинозалов, он использовался ещё и в качестве выставочного зала. Администрация посёлка старалась максимально использовать помещения Дома культуры, поэтому местным художникам разрешалось: развешивать на стенах кинозала свои картины и приглядывать за ними с одиннадцати утра до пяти часов вечера. Я обратилась в администрацию с этой просьбой, и меня внесли в списки желающих выставить свои работы в кинозале. Когда до меня наконец-то дошла очередь (случилось это в середине осени), к тому времени все дачники из посёлка отбыли обратно в город, а местные жители, как и следовало ожидать, не проявили к моим работам абсолютно никакого интереса. В Доме культуры рядом с кинозалом находилось справочное бюро, но оно закрылось до следующего лета. Несмотря на то, что основной поток дачников иссяк, в посёлке изредка появлялись туристы. Первым делом они отправлялись к справочному бюро, но, увидев, что оно не работает, проходили в кинозал, в котором сидела я в качестве стража своих картин. Уже через три дня от начала персональной выставки я поняла бессмысленность этой затеи, так как посетителей было раз, два и обчёлся, а когда по вечерам проектировались фильмы, разумеется, все смотрели на экран, а не на мои работы. Одним словом, духовно-эстетический контакт с ценителями искусства так и не состоялся, при этом трижды мне чудом удалось избежать физического контакта.
Первый раз это произошло по причине закрытого справочного бюро. В тот день я просматривала файлы в своем ноутбуке, как вдруг услышала гневный окрик: «В конце-то концов, ты можешь к нам подойти?! Мы тут уже несколько минут стоим. Давай, пошевеливайся!» Я выглянула в проход между креслами и увидела молодую пару, стоящую около справочного бюро. Парень лет двадцати пяти, поймав на себе мой взгляд, еще громче гаркнул: «Эй, ты, чего вылупилась?! Оторви своё заднее место от кресла и притащи его сюда!» Конечно, я могла бы подойти, но после такого грубого обращения предпочла остаться на своём месте. Не желая конфликтовать, спокойным тоном я ответила, что к справочному бюро не имею никакого отношения, и переключила своё внимание на ноутбук. «А ну ты, кусок дерьма! – зарычал на меня молодчик и, приблизившись, стал дышать пивным перегаром мне в лицо: – Если ты сейчас же нас не обслужишь, как положено, я тебя урою!» «Молодой человек, – ответила я в попытке поставить его на место, – Вы неправильно себя ведёте. Я же Вам сказала, что не работаю в справочном бюро». Однако парень разошелся не на шутку и пропустил мои слова мимо ушей. Он злобно вытаращил глаза и завопил что есть мочи: «Да ты знаешь, кто я такой? Я – полицейский, и, хотя я сейчас в отпуске, не при исполнении, всё равно, я на тебя, эмигрантская рожа, найду управу, ты…», – и далее последовал ряд матерных слов и выражений, отпущенных в мой адрес. В какой-то момент он даже схватил меня за грудки, угрожая отправить за решётку. Всё это время стоящая рядом девушка испуганно хлопала глазами и просила своего жениха успокоиться. Наконец, из него вышел пар, он на минуту замолчал, и тогда я получила возможность довести до его сознания, что действительно не имею никакого отношения к справочному бюро.
Следующая неожиданная встреча произошла на другой день, как только я открыла дверь кинозала и села на стоящее у входа кресло. Через пару минут после этого в кинозал ввалился мужчина с опухшим ярко-красным лицом и огорошил меня вопросом: «Мама, я х-х-хде?» Не являясь его родительницей, тем не менее, я поспешила разъяснить: «Вы в кинозале». «А чё я з-з-з-десь дел-л-лаю?» – завращал глазами мужчина. Волосы у него на голове стояли торчком в разных направлениях, рубашка была полностью расстегнута и ширинка на брюках тоже. «Послушайте, – начала я издалека, – а Вам не хочется пойти к себе домой и там часок-другой отдохнуть?» «Не-а», – прогудел он. Я не на шутку испугалась, что этот ненормальный нанесёт урон моим картинам, поэтому твёрдым голосом отчеканила: «Будет лучше, если Вы отправитесь на улицу подышать свежим воздухом потому, что Вы не в себе!» «Что-о-о?! – то ли удивился, то ли возмутился краснорожий мужчина и тут же испуганным голосом прошептал: – Лови их! Лови! Вон они, там, между кресел попрятались!» С этими словами, пошатываясь, он стал бегать по кинозалу, пытаясь схватить какого-то невидимку руками. Меня осенило: «Да у него галлюцинации! Скорее всего, белая горячка. Что же делать?!» Я выбежала из кинозала и стала из-за двери наблюдать за происходящим. Представление, устроенное этим сельчанином, только начиналось. Он стал бегать туда-сюда по проходу, размахивая руками так, будто пытается кого-то поймать, затем пополз на четвереньках по рядам откидных кресел, после чего встал на одно из них ногами, в прыжке взмыл вверх, а потом спикировал головой вниз. Мужчина был высоким и крупной комплекции (навскидку, весом в сто килограммов), поэтому сразу застрял между кресел в положении ногами кверху. «А-а-а!» – завопил он, и я немедля вызвала неотложку. К счастью, медики не заставили себя долго ждать. Они вытащили мужчину из устроенной им самому себе ловушки и увезли в больницу на машине скорой помощи.
Третья неприятная история в кинозале Дома культуры приключилась из-за моих картин. Ближе к вечеру, когда я собралась уйти домой, неожиданно скрипнула входная дверь. «Хоть под занавес, но посетители всё же пожаловали», – воодушевилась я, но, когда встретилась взглядом с вошедшим в кинозал мужчиной, прилив радости уступил место тревожному предчувствию. Этот высокий плечистый сельчанин держал за руки двоих детей: мальчика и девочку, приблизительно, восьми и десяти лет. Он подошел ко мне и рявкнул: «Ты что ли художница?» «Да», – пролепетала я. «Вот, – кивком головы он указал на детей, – полюбуйся на пользу от твоего искусства!» «Объясните, пожалуйста, в чём дело!» – испугавшись его недовольного вида, проронила я. «В чём?! – прохрипел мужчина и гневно сверкнул на меня глазами. – А в том, что ты и такие, как ты, ху-дож-ни-цы, развращаете молодое поколение!» От испуга и удивления у меня пропал дал речи, а отец семейства кипел от негодования. Говорил он резко, раздраженно, брызгая слюной и размахивая руками: «Позавчера моя жена привела детей в этот кинозал для просмотра художественного фильма воспитательной тематики, а потом, когда они вернулись домой, дочь сутки от меня не отставала, всё спрашивала – папа, когда я буду большая, у меня тоже грудь вырастет, как у той тётеньки на картине? Да и сын, не смотри, что несмышлёное дитя, а всё туда же, в откровенном разговоре признался, что ему очень понравились голые мужчины и женщины. Я спрашиваю, где ты их видел? А он говорит: на картинах в кинозале. Моим детям впору учиться коров доить и на выпас гонять, а они только и говорят про этот твой нудизм, мать его за ногу!» «Неужели Ваши дети никогда не видели человеческого тела, людей без одежды? – удивилась я. – В журналах, на фотографиях, по телевизору, на пляже, наконец?» «Ещё чего! – возмутился сельчанин. – Незачем им по пляжам болтаться! У нас пятьдесят голов крупного рогатого скота! Их надо каждый день пасти и доить! И ещё двадцать коз. Вот пусть на их вымя и смотрят во время дойки!» Успокоился этот сельчанин только, когда я сняла со стен кинозала все работы, на которых были изображены обнажённые тела, и пообещала больше никогда не устраивать в этом Доме культуры своих персональных выставок.
******
«Ну что же, – сказала я самой себе, – несмотря на очевидный неуспех, нужно двигаться вперед, так как под лежачий камень вода не потечет». Я решила поучавствовать в коллективных выставках, организуемых администрациями близлежащих городов и поселков. Одно из таких мероприятий проводилось в большом спортивном зале детского колледжа. В летний период его делили высокими перегородками на четыре равные части, каждая из которых в течение трех недель служила выставочным пространством для любого художника, желающего вывесить там свои картины. И вот, в самый разгар лета мои картины заняли одну четвёртую часть спортивного зала, по соседству с работами других художников. В первый день выставки я решила познакомиться со своими коллегами по художественному ремеслу и в первом зале встретила коренастого мужчину, в возрасте за шестьдесят, у которого была такая густая и торчащая во все стороны борода, что невольно подумалось: «Сразу видно – настоящий художник! Или старик-лесовик…» На стенах его выставочного зала висели выполненные карандашом малоформатные рисунки, на которых были изображены горные пейзажи. Я представилась художнику и, оглядевшись вокруг, заметила: «Сколько у Вас красивых пейзажных зарисовок!» Он хмыкнул в ответ, бросил на меня грустный, полный разочарования, взгляд и изрёк: «Вот только продать бы их кому, а то дома два шкафа битком набиты этими рисунками! Жена грозится выбросить всё это на помойку. Я же пенсионер и рисую постоянно: сидя, стоя, во время еды, в тишине, с включенным телевизором. Мне ничего не мешает. Я даже на кричащую жену не обращаю никакого внимания. Каждое утро ставлю перед собой какую-нибудь открытку или фотографию из журнала и срисовываю на бумагу очередной пейзаж». Художник тяжело вздохнул, немного помолчал и с ещё большей грустью добавил: «К сожалению, на картинах в наше время не заработаешь, а жаль. Деньги – это отличный стимул для оттачивания художественного мастерства. Если твои работы покупают, есть смысл писать новые, так ведь? По правде говоря, были у меня хорошие времена, были, да… Помню, на одной выставке я аж двадцать пейзажей продал. Хотя с другой стороны, если за картины получить хорошие деньги, то нет смысла писать ещё. Зачем? Деньги-то уже в кармане!» Запутавшись в его разъяснениях, я спросила: «А почему тогда Вы столько рисуете?» «Так я же тебе говорю, – недовольно буркнул в густую бороду художник. – Чем ещё на пенсии заниматься? Больше и нечем. Вот в чем дело-то».