Страница 13 из 15
– Извините. Вы же сами сказали, что не разглядели ее, а описали вон как подробно.
– У меня глаз – алмаз! – гордо сообщила Мария Викторовна.
Арина вдруг вспомнила про людей со «сверхспособностями»: один десятизначные числа в уме перемножает и корни извлекает, другой страницу незнакомого иностранного текста с одного взгляда запоминает и цитирует, третий… Смотришь и почти завидуешь: надо же, какая голова человеку досталась! Но каждый раз оказывается, что сверх-память и прочие «сверх» сопровождаются интеллектом куда ниже среднего. Словно ради равновесия. И у этой гражданки – ровно то же самое: глаз-алмаз, а сообразительности кот наплакал. Не схвати она Элю, та кинулась бы следом за похитительницей, а за ней и скейтист бы, наверное, побежал… ну да что теперь сокрушаться!
– Мария Викторовна, раз уж нам так повезло с вашей наблюдательностью, подумайте: это точно женщина была?
– Так она же в юбке бежала!
– Ну… юбку-то кто угодно может надеть… Вы только не подумайте, что я вас убеждаю, совсем напротив…
Но та, казалось, слушала уже не Арину, а кого-то – или что-то – внутри себя: взгляд стал отсутствующим, губы немного поджались. И наконец Мария Викторовна сообщила почти удивленно:
– А вот и не знаю. Грудь-то у нее не торчала! Ну под футболкой этой. Видно только, что не тощая, покрупней тебя, а вот груди не помню. И штиблеты…
– Что – штиблеты?
– Большие. Не меньше тридцать девятого.
– То есть это мог быть и мужчина?
– Если не амбал, а вроде мужа – мог.
– Вашего мужа?
– Да какого моего? Этой мамаши, ну то есть… Я в коридоре видела. Такой из себя мужчинка, не внушительный. Вот если на него юбку да темные очки надеть, будет похож. Так что не скажу. Совсем ты меня запутала.
– НУ почему же! – Арина улыбнулась. – Скорее уж наоборот. Глаз у вас и в самом деле отличный. Фоторобот поможете составить?
– Это в компьютере, что ли, рисовать надо? Так я в них ничего не понимаю.
– Вам и не нужно. Посидите с нашим специалистом, он все сделает, как скажете.
– Давайте вашего специалиста.
– На троллейбусе?! – обычно невозмутимый полковник юстиции Пахомов был явно удивлен.
– Именно так, Пал Шайдарович, – подтвердила Арина. – На место сразу вызвали кинолога, собака взяла след, довела до выхода из парка… до одного из выходов. Там камера обнаружилась, далековато, но кое-что разглядеть можно. Женщина с ребенком на руках села в троллейбус. Вот, смотрите, – она потыкала в кнопки узкого черного пульта.
Камера наблюдения была черно-белая и вообще, как выразился Оберсдорф, дохлая, так что растянутое на занимавший почти все пространство между дверью кабинета и окном на соседней стене изображение казалось мешаниной невнятных серых пятен. Сама-то Арина просматривала добытую молодым патрульным запись на мониторе ноутбука. Качество, конечно, оставляло желать много лучшего, но она никак не ожидала, что на большом экране получится такая вот каша.
– Лева? – она умоляюще взглянула на пристроившегося в углу дивана Оберсдорфа. Тот только плечом дернул:
– Разрешение минимальное, поэтому зерно с кулак, а я не волшебник.
– И что, совсем ничего нельзя сделать?
– Разве что уменьшить.
Через несколько секунд изображение как будто стянулось к середине экрана, оставив по краям «нерабочую» черную полосу. Как траур, недовольно подумала Арина. Но видно так действительно стало куда лучше.
– Пестрое на заднем плане – это парк, – пояснила она. – Сверху небо, снизу дорога, сбоку павильон автобусной остановки. Вот она!
Из темного пятна на краю лиственной ряби – выхода из аллеи – появилась человеческая фигура, прижимавшая к левому плечу что-то похожее на сверток, видимо, похищенного мальчика. Одежда просторная, неяркая, на черно-белой камере выглядит темно-серой, только на голове что-то светлое. Быстро, так что броская клетчатая сумка била ее по боку, женщина подошла к павильону, остановилась возле, сдернула свою панаму (или что там было), тряхнула головой. Нет, стрижка или конский хвост – не понять, не в этом ракурсе по крайней мере. Справа возник быстро увеличивающийся светлый прямоугольник.
– Троллейбус, – пояснил Левушка.
Обзор ненадолго оказался перекрыт, а когда троллейбус отъехал, возле остановки никого уже не было.
– И если похитительница не растворилась в воздухе, значит, уехала на этом троллейбусе, – подытожила Арина.
– Нашли? – поторопил ее Пахомов.
– Троллейбус-то нашли, у них же расписание, и чуть ли не жипиэс в каждом, то есть диспетчеры их отслеживают. Только без толку. Кондукторшу опросили, она то ли видела женщину с мальчиком, то ли нет. Она за день столько народу обслуживает, что безнадежно. На фоторобот посадили ее, конечно, но даже от Эли этой и то больше проку было бы. Ну и камера вот эта, которую патрульный на автозаправке углядел… Нет, он молодец, кто бы спорил, но… – Арина досадливо поморщилась. – Расстояние большое, ракурс неудобный. Вот эти получше будут, но тоже… – Арина вывела на настенный экран три фотографии, сделанные явно подряд.
Качество этих снимков было получше, чем запись камеры наблюдения, но ракурс! В перекошенный кадр попал кусок серо-зеленой футболки и лицо. Вполоборота, к тому же наполовину скрытое темными очками и полями чего-то вроде панами.
Глаза Пахомова на секунду блеснули:
– Кто-то из свидетелей успел снять?
– Нет, – вздохнула Арина. – Эля во время нападения телефон в руках держала – она в соцсеть перед этим заходила – и, видимо, как-то случайно ухитрилась сделать снимки. А потом аккумулятор разрядился и телефон отключился. Мы его уже тут на зарядку поставили. Ну и когда хозяйка, когда ее забрали… забыли про него. А когда ее увезли, Левушка телефон разблокировал и снимки сразу обнаружил.
– Она сама где?
– Ей врачи занимаются. Там что-то вроде острого психоза.
– Буйствует?
– Наоборот. Она как будто забыла про похищение. Начала вдруг торопиться домой, мол, Лелику обедать пора, потом ей что-то там успокоительное вкололи, она отключилась.
– Прогноз?
– Да говорят, в себя придет, но пока лучше ее на седативных подержать.
– То есть фоторобот она не сможет составить?
– Она нет, но та свидетельница, что не вовремя вмешалась, она – да. Наблюдательная тетка. Сперва отнекивалась, мол, не разглядела похитительницу, а как начала рассказывать – готовый портрет. Даже часы на правой руке заметила и родинку на левой скуле.
– Не сочиняет?
Сочиняющие свидетели – это не редкость, а скорее правило, затем Арина и проводила свою «проверку».
– Не думаю, Пал Шайдарович. Я ее протестировала, у нее действительно отличная зрительная память. Жаль, что прочая соображалка много хуже. Так что вот, фоторобот какой-никакой получился, – она опять пощелкала пультом, убирая с экрана снимки из Элиного телефона.
Лицо на композиционном портрете выглядело незапоминающимся. Обычным. Но на удивление живым: почти круглое, с маленьким аккуратным подбородком и чуть отвислыми линиями нижней челюсти. Гладкие волосы над низковатым лбом, каплевидные темные очки, закрывающие практически всю верхнюю часть лица. Под правым стеклом – маленькая родинка.
– Точно не сочиняет? – повторил Пахомов после недолгого разглядывания портрета на экране.
– Вряд ли, Пал Шайдарович. Думаю, можно на это изображение ориентироваться. Мы его уже размножили, разослали, чтоб можно было людей опрашивать. По району, по линии движения троллейбуса и так далее, В том числе на вокзалах. Вдруг мальчишку в область увезли, а то и подальше. Хотя я сомневаюсь. Если это профессиональные похитители, должны быть похожие случаи в других регионах, но – ничего. Значит, кто-то местный сработал.
– Один приезжий там неподалеку гулял, но он не при делах, – заметил Оберсдорф, сосредоточенно разглядывая плафон на потолке.
Левая бровь Пахомова слегка дрогнула: почему это о результатах рутинного опроса потенциальных свидетелей сообщает компьютерный специалист? И Арина поторопилась объяснить: