Страница 61 из 61
— Значит, сами и отыщем. — надоел мне весь этот цирк и, шагнув к шару, я обратился к паладину. — Лех, бей все, что приблизится. Даже если это планета какая-нибудь будет.
Леха, красава, в кои то веки не стал выеживаться, а просто молча выхватил кувалду и, прикрывшись щитом, занял оборонительную позицию, наливая шмотки маной босса. Маной босса? А че, она доступна даже сквозь ловушку? Ладно, это все потом. А сейчас — вот он, великий шар для гаданий. Это вам не китайская игрушка, которую потрясешь, и она несколько заранее записанных ответов выдает. Только как ею пользоваться?
Подойдя к подставке, я ощутил идущий от нее жар. Протянув руку к шару, сначала проверил его температуру. Вопреки ожиданиям, что он тоже достаточно горячий, он оказался чуть ли не ледяным. И, едва я коснулся его поверхности рукой, в голове возник нейтрального пола радостный голос.
«Привет, шестой!»
Я поморгал, но дальше ничего не происходило.
«Эээ… Привет… Глазик?» — подумал я в ответ.
«Узнал! Шестой, забери меня отсюда, тут опасно.» — прозвучал ответ.
«Покажешь ответ — заберу.» — пообещал я.
«Спрашивай!» — охотно ответил голос.
«Куда Сефоттин спрятал душу Вакха? И где ее отыскать?» — задал я заветный вопрос.
«Тебе будет больно.» — грустно ответил Глазик.
«Я выживу?» — уточнил я на всякий случай.
«Конечно. Просто будет больно» — пояснил голос.
«Тогда показывай давай. Страсть как по фильмам соскучился. — подумал я в ответ.
«Хорошо. Смотри.» — даже с некоторой радостью ответил голос.
Вспышка, и под легкую ноющую боль в висках и затылке в голове начали мелькать образы.
Седой бородатый мужик в белом кожаном плаще на голое тело, в сандалиях и полотенце вокруг бедер, и пузатый, короткостриженный и гладковыбритый толстяк, замотанный в простыню, с венком на голове. Стоят в пустом зале, явно — храм со статуей толстяка. В руке у седого появляется кристалл, очень и очень похожий на кристалл, в котором изначально я заключал душу Гартаила. Толстяк ложится на пол на спину, и ему на грудь ложится кристалл. Несколько секунд ничего не происходит, затем толстяк вздрагивает, из его груди вырывается бабочка души и тут же впитывается камнем. А тело теперь уже покойника превращается в ураган, который за секунду разносит помещение и стремительно начинает расширяться, стирая все на своем пути. Как ядерный взрыв, только без огня. Седобородый же спокойно стоит в эпицентре этого безобразия, даже не прикрытый никаким защитным куполом. Долго стоит. А затем, когда исходящий из-под ног статуи ураган начинает затухать, вокруг него возникает целый вихрь из молний, и он исчезает. а молнии, оставшиеся после него, расходятся в разные стороны синей огненной волной.
На мою голову накатывает волна боли, в глазах вспышка света, и видение сменяется.
Следующая картина — крупным планом живот беременной женщины в темноте, в кровати. Ни цвета кожи, ни даже каких-то иных деталей рассмотреть не удается. Она лежит на боку и явно спит. Крепкая мужская рука ложится ей на живот, прижимая к нему кристалл с душой, очевидно уже, что Вакха. Душа из него вылетает, дергается, съеживается и впитывается в живот. Рука же, прежде чем убрать уже пустой камень с живота, замирает над ним. Миг, и под ним мелькает прозрачный силуэт круглого полуметрового щита с какой-то лохматой женской головой. Мелькает тоже всего на миг, и тут же впитывается в живот вслед за душой.
Вторая волна боли, которую я еле стерпел, прикусив губу. И очередная вспышка света меняет изображение перед глазами.
Следующая картина уже была размытая, а от помутняющей сознание головной боли я с трудом сумел сообразить, что это нас показывают. Словно нас снимают со стороны на постоянно теряющую фокус камеру, а в добавок оператор неделю бухал, не похмеляясь, и теперь снимает то пол, то потолок, то «глазик». В итоге, изображение, пройдясь по кругу по нашим рожам, приблизилось к шару и отключилось. Я, видимо, тоже вслед за картинкой приблизился к шару и долбанулся об него башкой. Потому что вслед за этим накатила очередная волна боли, а вспышка на сей раз была не белая, а черная. И я отключился вслед за оператором.