Немёртвый камень

И на пути к этой участи его нельзя остановить, потому что это будет непростительно, потому что это будет…

Фелла Бестия сорвалась со стула и вылетела за дверь.

Лютые Рати прибыли ко времени и крайне основательно. Они двигались, соблюдая идеальный порядок и при этом еще успевая уничтожать все живое. Не целенаправленно — просто попутно. Ни цветов, ни птиц, ни деревьев за спинами войска Морозящего Дракона не оставалось — вымороженная, с почерневшей травой пустошь. Защитники Одонара ежились, поглядывая на противника. В рядах наемников Когтя, где с утра для поднятия духа громко орали застольные песни, наступило затишье. Высшие из нежити почувствовали себя явно неуютно под взглядами своих же сородичей, но не растерялись, дружно зашипели и зарычали в сторону Лютых Ратей и продемонстрировали на флангах весь набор клыков, когтей и оружия. Это никого не впечатлило, а стоящие рядом горняки еще и обиделись на союзничков:

— Во спасибо, предупреждать надо. Теперь вдвойне хочется в штаны накласть!

— Ага-ага, не говори. Мало нам этих…

Два войска выстраивались напротив, оставляя между собой площадку для Малой Крови — пространство около ста шагов шириной.

Феллу задержал Хет, и она отыскала Мечтателя не сразу. Экстер обнаружился в окружении командиров, раздающим последние инструкции. Мечтатель не был особенно силен в тактике, поэтому инструктаж больше смахивал на прощание. Увидев Феллу, командиры торопливо схлынули на положенные им места.

— Жиль сообщает последние новости, — приглушенно заговорила Бестия, становясь рядом с Экстером и озирая по его примеру Лютые Рати. — Воздушную блокаду смяли войска Кордона. Сейчас ведут бои, оттесняя сыновей Дракона к северу.

Раздалось несколько радостных восклицаний от Убнака, Фрикса и остальных артефакторов, до которых эта весть еще не успела дойти. Ястанир посмотрел на нее пристально.

— В самом деле? Они разработали какую-то стратегию нападения?

— По сообщениям Жиля — настолько невероятно наглую, что твари тянут в одну сторону, их наездники — в другую, и никто не понимает — на каком они свете, — она с трудом выдавила смешок. — Это может обозначать одно.

— Макс в Целестии…

— И на пути сюда.

Значит — осталось подождать. Даже перешептывание селян в задних рядах примолкло — и до них дошла эта новость. Может, Февралю удастся успеть и каким-то чудом пробудить Лорелею — и может, она решит исход этого противостояния. Плечи Бестии опустились с облегчением — впервые невесть за сколько часов — когда Мечтатель тихо уронил:

— Не предпринимайте ничего. Начинают они.

Словно в ответ от войска противника донесся высокий, переливчатый вопль:

— Эустенар!

Раньше, чем они думали. Третья фаза радуги была пройдена, до четвертой оставалось меньше получаса, а перед войском Лютых Ратей теперь расхаживал Шейанерес собственной персоной и вопил. Это занятие точно пришлось Морозящему Дракону по вкусу, потому что он не собирался прекращать:

— Эустенар! Ястанир! Мы договорились о встрече с тобою — что же ты прячешься за плечами своих козявок?

— Оборзел, — сказал Фрикс тихо.

— Он всегда таким был, — негромко откликнулся Экстер. — То есть… мне так кажется. Ну что ж, не будем злить голодного клыкана… Холдона… ах, я никогда не запоминал поговорки.

Командиры сохранили на лицах похвальную бесстрастность — видимо, и так и так настроились сегодня помирать. Морозящий продолжал демонстрировать свои вокальные данные.

— Ястанир! Когда ты успел стать трусом? Или натура Мечтателя пересилила — и теперь ты только воодушевляешь свое войско стихами? Я не собираюсь заставлять тебя драться — выйди и полюбуйся на подарки, которые я тебе принес!

Просвистели в воздухе, как пушинки, тела — и упали на то, что когда-то было цветущей лужайкой между двумя войсками. Трупы пяти Магистров лежали в разных позах, глядя в небо или вбок бездумными глазами, а рядом с ними распластались тела магов Кордона, чиновников, горожан — последствие падения Семицветника. Сотни тел, некоторые — по частям, изуродованные, видно, после нападения нежити…

— Не все, конечно! — голос Шеайнереса был высоким и насмешливым, и совсем человеческим. — Но это мы захватили для тебя, чтобы ты мог полюбоваться… а те, кто с тобой — узнать, как они будут выглядеть после Большой Крови. Каково?

Фелла Бестия насмотрелась за жизнь кошмаров. Но именно этот оказался самым жутким: наблюдать, как на глазах Мечтатель медленно превращается в Ястанира. Сначала это отобразилось в глазах: они больше не были бледно-голубыми, зрачки словно превратились в два миниатюрных солнца, и из-за этого глаза начали казаться зеленоватыми. Потом затвердела линия рта, на чистый юношеский лоб легла морщина, и складка залегла между бровями… развернулись плечи и выпрямилась спина, отчего начало казаться, что Экстер прибавил в росте. Витязь поднял голову так, будто на ней была корона — и от Мечтателя в нем не осталось ничего.

Может быть, только нерешительность, потому что он ничего не сказал и ничего не сделал.

Это озадачило Шейанереса, но ненадолго.

— Может статься, ты решил отойти от старых традиций? Что же, если ты не хочешь Малой Крови…

— Щиты! — вскрикнула Бестия, первой сообразив, что за этим последует.

Лютые Рати нанесли удар одновременно, как по команде. Серое, липкое, туманное нечто, напоминание о смертоносцах, вскипело перед их строем, в секунду преодолело расстояние между двумя войсками — и обрушилось на ряды защитников Одонара. Поток мерзкой гнили не давал дышать, лип и давил чем-то чужеродным — в первых рядах застонали, задыхаясь, маги и артефакторы… Щиты растворялись так, будто их просто не было. Раздались крики в рядах нежити — некоторые там упали, чтобы больше не подняться.

Клочья тумана рассеялись, когда по ним ударили солнечные лучи. Полоса сияния, пришедшая не пойми откуда, побежала вперед и обожгла сперва Ратников, потом нежить, которая толпилась за ними. Ратники выстояли все до одного, Морозящий еще и ухмылялся, из людей или магов никого не задело, а потери в несколько сотен клыканов или вулкашек никого не волновали.

Фигура Витязя теперь без труда опознавалась среди защитников артефактория. Артефакторы расступились, и Ястанир стоял, выпроставшись, сияя появившимся щитом, в руке — готовый к бою меч.

— Гайтихор, — интонации его голоса до костей пробрали последнего клыкана в войске Дремлющего. — Малая Кровь состоится.

Нельзя сказать, чтобы это вызвало у Дракона большое удовольствие. Он поджал губы, повернул голову — и из Лютых Ратей выдвинулся рослый воин, закованный в чешуйчатую, тускло посвёркиващую броню. Чешуя шла и по лицу, по безжизненным чертам, и загороженный щитом ратник источал какой-то металлический холод, и в войсках защитников Одонара начали ежиться. Кажется, каждая кольчуга и каждый щит потяжелели и принялись обжигать своих обладателей морозом.

Витязь, который в легкой холщовой рубахе шел между своих артефакторов, пробираясь в первые ряды, не повел даже плечом. Его свет становился все ярче с каждым шагом, как будто по мере приближения к противнику нынче крепла его уверенность.

Наконец он оказался стоящим чуть впереди остальных, точно так же, как и Морозящий — тот занял пост за плечом своего воина.

— До восьми смертей? — в голосе звучал намек на быль Альтау, насмешка и обещание, что смерть Витязя будет только первой…

— До восьми — и далее, — ответил Витязь тихо, и в его голосе звенела уверенность, что восемь Ратников не поднимутся сегодня после Малой Крови, а остальные — после Великой. И что радуга станет прежней, чего бы ему это ни стоило.

Что-то переплелось в воздухе — взывающее то ли к небесам, то ли к Первой Сотне, старинный кодекс Малой и Большой Крови был приведен в действие, пути назад не стало…

Рука Ястанира сжалась на клинке, полыхнувшем светом, и фигура начала обретать сияние, от которого было больно глазам — перед рывком навстречу ратнику, перед боем, который положит конец прошлому: и Ратям, и Морозящему, и Ястаниру…