Под прикрытием

- Все «аресты и обыски», товарищ Кац – у нас с вами ещё впереди. А пока помогите «упаковать» этого. Что телеграфными столбами замерли? Видите – зашевелился…

Подхожу, легонько пинаю в бок:

- Советую, прямо сейчас начинать каяться, белогвардейский прихвостень.

- Пошёл ты на…, - шипит от боли, - со своими советами!

Пинаю ещё раз – сильнее:

- Нормально выражайся в общественных местах, контра – на улице могут быть дети.

До того, как прибежали чекисты с латышом во главе, я успел (где – открытым текстом, где – намёками) передать Абраму Израилевичу весь расклад по сложившейся ситуации.

Он умный - недаром еврей!

Всё схватив с лёту, с ходу же «взяв быка за рога», наш начальник районного отдела НКВД по сути - перехватил управление операцией у растерявшегося латыша:

- Товарищи чекисты и милиционеры! А теперь, когда мы увидели зверское лицо нашего классового врага - пора нам нагрянуть в его логово.

Подсказываю от чистого сердца:

- Вот только понятых придётся набрать новых: эти не то, чтобы «понятыми» оказались, а даже - как бы не наоборот.

Тот, с ледяным ментовским спокойствием, впрочем звучащим несколько показушно:

- А Вы, товарищ Свешников, можете возвращаться домой к отцу. Спасибо Вам за оказанную помощь, от лица Советской власти и всех трудящихся!

Молодцевато вытягиваюсь:

- Служу трудовому народу!

***

Проводив товарищей чекистов и милиционеров, я осмотрелся вокруг… Блин, я оказывается стою в носках прямо напротив «Красного трактира». Несмотря на мороз за двадцать градусов, мне жарко – аж пар с меня валит. Покрутив головой по сторонам, говорю вслух:

- Пожалуй, сперва надо нанести визит Софье Николаевне, а то как-то неудобно получится – типа, шёл мимо и не зашёл.

Видать, адреналин в моей крови – всего после произошедшего, просто кипел как жидкий азот на сковородке. Секс с хозяйкой заведения, был просто невероятным по страсти и по испытываемым нами обоими ощущениям!

- Серафимушка…, - сладко стонала Софья Николаевна, - ты как будто в последний раз «это» делаешь…

Я, под скрип многострадальной койки:

- Каждую минуту… Надо жить, так… Как будто… Она… У тебя… Последняя…

- О, ДА…!!!

- О, ЙЕЕЕС!!!

«Почаще бы с обыском приходили, что ли, - подумалось, когда я уже под утро возвращался домой в шапке и полушубке с чужих голов и плеч и валенках с чужих ног, - может, время от времени - на самого себя доносы в ГПУ писать?».

Я успел прибраться в доме, вытереть лужицы воды с пола и оттереть тряпками успевшую свернуться лужу крови у дверей, и уже завтракал - когда проснулся Отец Фёдор:

- Я ничего интересного не пропустил, сын?

- А что у нас в Ульяновске может происходить «интересного», – пресыщенно ковыряюсь вилкой в тарелке, - так… Зарежут кого-нибудь раз в год и снова тишина.

Отцовское сердце надо беречь! Расскажу ему, конечно, но только сперва хорошенько психологически подготовив:

- Вот и вчера вечером…

***

Операция «Чужой» прошла вполне благополучно… Для одной из сторон!

При обыске на «Нефтяном складе» и в доме Панкрата Сапрыкина, нашлось очень много чего «интересного» - на десять «контрреволюционных заговоров» хватит и ещё на одиннадцатый останется. Сразу, «по горячим следам» было арестовано порядка двух десятков «заговорщиков», затем в процессе следствия – ещё около сотни…

«Почему так много», спросите?

Главным свидетелем по делу был Охрим Косой и, осмелев, он «сдавал» всех подряд – всех своих обидчиков, припомнив им прошлое. Правда, прежде приходил ко мне – советовался:

- Серафим, посмотри – вот у меня ещё списочек «контрреволюционеров». Буквально вчера вспомнил…

- Ну красава, Охрим! Ух, ты… А что так опять много? Ну-ка, давай посмотрим…

Обычно, после скрупулёзного анализа список значительно сокращался:

- Не каждый, кто тебя в детстве по морде разок ударил – твой враг! И тем более – враг Советской власти. Нам с тобой в этом городе ещё жить и жить - так что поумерь свою «мстю», дружище.

Мои «репрессии» были избирательными… Очень избирательными. Я чистил Ульяновск от родственников Панкрата Сапрыкина – от всех, без исключения.

«На фига тебе это нужно», спросите?

А мне лишних врагов под боком не надо – в преддверии тридцатых годов! Ибо уверен: сколько я из этого клана недобитков оставлю – столько на меня будет доносов в НКВД, плюс от успевших к тому времени народиться новых.

Хотя, конечно – это вопрос спорный…

Недовольных было достаточно много, причём среди тех - про кого и сроду не подумаешь. Фрол Изотович Анисимов, как-то между делом заметил:

- Ты обещал увеличить население Ульяновска, а вместо этого сокращаешь… Нехорошо!

- Когда я предлагал очистить улицы города от дерьма, многие тоже противились… Помнишь? А теперь – найди хоть одного, кто скажет - что я был неправ!

- Так то ж, дерьмо…, - отводит взгляд, а то – люди!

- Среди людей мало «дерьма»?

- А кто будет определять – человек это или дерьмо? Ты?

- Если больше некому – я буду. Ещё, какие-то вопросы?

Молчим, как две мыши на крупу…

И, вдруг протянув мне руку и крепко сжав мою - он глядя мне прямо глаза, горячо говорит:

- Товарищ Свешников! Запомни: из-за Ефима я всегда буду на твоей стороне – чтобы мне кто в уши «не пел».

***

Ефим Анисимов продолжает делать успешную карьеру в Нижнем Новгороде. Они с Братом-Кондратом, как два кукушонка вылупившиеся из яиц - подложенных заботливой матерью-кукушкой в чужое гнездо. Кроме руководства нижегородским отделением движения «Хулиганов нет» и «Ударными комсомольскими отрядами по борьбе с хулиганством», (УКО) – Ефим, уже практически возглавляет Губисполком РСКМ – загнав «под плинтус» его первого секретаря. Кондрат Конофальский же - твёрдо встал во главе агитационного отдела, выкинув из «гнезда» предыдущего заведующего.

Про «группу альпинистов» они тоже не забывают: Елизавета Молчанова возглавила организационный отдел, ещё один комсомолец-ульяновец - член бюро губкома и, наконец - один очень способный парнишка из Ардатова, плотно «окопался» в экономическо-правовом отделе.

С десятка два ребят – как ульяновцев (в том числе трое «есаулов»), так и выходцев из других волостей или уездов – стали средним и низшим командным звеном в «УКО».

- Ефим, - говорю, - Наполеон как-то раз сказал: «Армией командую я и сержанты. Остальные – лишь связывающий элемент между мной и ними». Не забывай его слова – если хочешь хоть чего-то в этой жизни добиться.

Думаю, он запомнил!

Очень внимательно, пристально слежу за их деяниями: успехами и, особенно – промахами.

У них очень хорошие, чуть ли не дружеские отношения со Андреем Ждановым, близкое знакомство с Сергеем Кировым и некоторыми другими вождями партии и комсомола помельче.

- Высоко взлетел мой Ефим, – по всякому поводу и без него, любил хвастаться Фрол Изотыч, - сразу видно, чья кровя!

Борис Александрович Конофальский от него не отставали и любил по каждому поводу «пускать» слезу:

- Мой то Кондрат – каким способным оказался, а?! Как в газетах пишет – вы только почитайте. Не хуже самого Каутского или бери выше – самого ЭНГЕЛЬСА!!!

Некоторые маловеры ему:

- Да, не бреши! Здесь подписано: «Товарищ Чё» - а вовсе не твой Кондрат.

Тот, при всей своей старческой немочи, за грудки:

- Это его псевдоним! Ленин – тоже не «ульяновым» подписывается.

- Так то – ЛЕНИН!!!

Если при диспуте присутствовала жена Бориса Александровича, дело могло закончиться звонкой плюхой:

- А Мой Кондратка ничем не хуже вашего Ленина!

Вполне с ней согласен: парень с головой дружит.