Под прикрытием

Это одна из старушек-вдов, помогающих отцу Фёдору по хозяйству. Сразу понял, что дело не в соли или положим сахаре: голос дрожит так - как будто, она у нас с Отцом Фёдором кроликов воровала… За отсутствием курей.

- Это Вы, Клавдия Николаевна? Сейчас открою… Только извиняюсь, подождите немного - сперва мотню на галифе застегну.

Только щеколда негромко звякнула, ручку двери снаружи с силой рванули и, я в тот же миг оказался лицом к лицу не со старушкой-божий одуванчик - а с высоким белобрысым чекистом в одной руке держащим «наган», а другой тычущим мне в харю какую-то ксиву. За ним, на крыльце виднелась ещё группа товарищей с горячими сердцами и холодными руками… Зима, холодно, перчаток ни у кого нет – а в рукавицах «стволы» держать неудобно.

Вот руки и стынут.

Не успел тот рот разявить, как я - буквально с распростёртыми объятиями:

- Легки на помине, товарищи!

Белобрысый, чуть не выстрелил от неожиданности, но уклонившись от объятий и сконцентрировавшись на задании, вопросил протокольным голосом:

- Гражданин Свешников Серафим Фёдорович?

- А вы к кому шли? – делаю слегка удивлённый вид, - к Вудро Вильсону, что ли?! Конечно, это я.

Представившись в свою очередь чекисткой должностью и какой-то непроизносимой по-русски латышской фамилией, тот «торжественно» заявил:

- Вы объявляетесь задержанным по подозрению в участии в контрреволюционном заговоре!

- Вот как раз об этом, я и хотел с вами поговорить! Проходите в избу, озябли небось.

Тот, слегка оторопел, конечно – но холод не тётка:

- Заходим, товарищи! Понятые – проходим по одному…

Услышав про понятых, интересуюсь:

- Ищите, что-то?

- У вас будет произведён обыск – вот санкция…

Не взглянув даже, удовлетворённо киваю:

- Хорошо, что сами подсуетились, товарищ! Понятые нам с вами сегодня пригодятся. ОЧЕНЬ(!!!) пригодятся!

Озадачено на меня глянув – видать, подумав: а не вызвать ли заодно пару санитаров – имеющих при себе рубашку с длинными рукавами, чекист прошёл в дом.

***

Вместе с ним туда же вваливается целая толпа - оставляя на полу быстро тающие ошмётки снега, превращающиеся в грязные лужицы. Кроме белобрысого латыша, было ещё трое чекистов – видать из самого Нижнего Новгорода и трое же наших ульяновских милиционера, выглядевших прямо скажем – неважно. Киваю своим давним знакомым и подмигиваю незаметно, типа:

«Не сцыте други боевые, всё будет пучком!».

Среди понятых - кроме Клавдии Николаевны, ещё три личности. Двое из них мне знакомы, но как-то даже не «шапочно» - где-то пару раз видел их мельком, возможно на улице лбами сталкивались, но более-менее близко не соприкасались. Конечно, Ульяновск - небольшой город и на лицо запомнить можно всех, но по фамилии-имени-отчеству - далеко не каждого… Один из этих «мутных» не представлял из себя ничего особенного: мужик - как мужик, чувствующий себя не совсем в своей тарелке. Таких на Руси Великой миллионы.

А вот другой - очень мне ужасно не понравился чем-то неуловимым… Когда мне мельком удалось поймать на себе его взгляд, я непроизвольно весь напрягся:

«А за тобой надо присматривать, волчара!».

Вижу – косяка давит на батюшкин сундук… Так вот ты значит какой - Гринька Старожухин, «птенец Керенского».

Четвёртая же личность из понятых – сам Охрим Косой!

У меня, буквально «матка опустилась» - когда увидел его:

«Продал, чмо одноглазое»!

Видать, с самого начала это была подстава: этот ублюдок предпочел «утку» под кроватью – «журавлю в небе».

Однако, чуть позже я успокоился – Охрим выглядел растерянным и потерянным. Как будто он сладко спал и видел волшебные сны, а его взяв за шиворот - поставили на ноги, забыв разбудить. Теперь, он стоит пошатываясь, кругом озирается и спрашивает сам себя:

«А со мной ли, всё это происходит? Или это – дурной сон и надо ущипнуть себя, чтоб проснуться?».

Должно быть, понятых набирали впопыхах и в великой спешке на «Нефтяном складе» – где Панкрат подсунул чекистам своих родственников-работников.

Хреново!

***

Вдруг, послышался какой-то одинаковый, повторяющийся с одинаковой амплитудой звук. Все замерли…

- В доме, есть ещё кто? – спросил главный чекист, - домашних животных держите?

- Мой отец – иерей местного православного храма. Но сейчас он выпил лишку с устатку и спит.

Долговязый латыш, опасливо заглянул в спальню из которой раздавался могучий храп и, подумав, сказал с лёгким сомнением:

- Позже придётся вашего отца разбудить, а пока давайте начнём с Вас.

Я с готовностью вывернул карманы галифе и похлопал спереди по гимнастёрке:

- Чтоб до минимума сократить все формальности, предлагаю начать не с меня - а с моей спальни. Кто «за», товарищи?

Латыш строгим голосом меня прервал:

- Сядьте, гражданин! Начнём с этой комнаты…

- Присяду(!), раз Вы так настаиваете.

Сажусь на табуретку за стол. Ко мне тут приставили сзади одного из чекистов поздоровее в кожаной куртке – сразу же вспомнилась моя первая встреча с Ксавером.

Другой чекист, обликом татарин, встал у двери: видимо на тот случай - если я пойду «на прорыв». Товарищи милиционеры с видом сонных осенних мух, начали шмон под руководством третьего чекиста – самым опытным в подобных делах, судя по раздаваемым им распоряжениям.

Товарищи понятые с выражениями различных эмоций на лицах, за этим дело молча наблюдали… Лишь старенькая Клавдия Николаевна, поминутно крестилась и вполголоса повторяла:

- О, Боже… О, Боже… О, Боже ж мой…

Сам Латыш сел за стол напротив меня и принялся составлять протокол, а я ему всецело помогал – отвечая на стандартные в таких случаях вопросы.

- Здесь какой-то ключ, - сказал милиционер, вынув его из-за икон и показавши всем присутствующим.

Те вопросительно обратились на меня и я не заставил товарищей теряться в загадках:

- Ключ от сундука – ты на нём стоишь, Иван.

Боковым зрением замечаю, как заметно напрягся и переступил с ноги на ногу «Птенец» среди группы понятых неподалёку от двери.

- Что в сундуке, гражданин? – вопрошает главный чекист.

- А что может быть в сундуке у православного священника, - переспрашиваю с недоумением, - религиозный дурман, какой-нибудь.

- Открывайте, – командует белобрысый.

Вскоре, вместе с уцелевшим после моего шмона поголовьем моли, из сундука полетело разнообразное семейное шмутьё.

- Здесь, что-то завёрнутое, - наконец раздаётся, когда дошли до дна, - какая-то толстая книга.

- Принесите её сюда, товарищ.

И тут же на столе перед следователем оказывается…

Нет, не «Ветхий» или «Новый завет»!

И, даже не «Пятикнижие», «Талмуд», или положим – «Коран». И, тем более это не «Трипитака» — каноническое собрание текстов буддизма, содержащее откровения Будды в изложении его учеников.

Малость прибалдевший Латыш, поднимет глаза, полные недоумённого ужаса:

- ЧТО ЭТО?!

Беру книгу в руку и читаю:

- Карл Маркс «Капитал», том первый, перевод Н. Любавина, Г. Лопатина и Н. Даниэльсона, издание 1872 года… Что-то не так?

Замечаю, не забываю следить: Птенец конкретно закипешевал, поддался назад пятясь на выход - но наткнулся спиной на чекиста-татарина у двери.

- «Религиозный дурман», говорите?

Главный чекист вырвав книгу из моих рук:

- Откуда он здесь?

Как известно, первым из иностранных языков «Капитал» перевели именно на русский язык – знаковое предзнаменование, не находите? Этот заляпанный свечным стеарином том, я за сущие копейки купил (как-никак раритет!) у какого-то «бывшего» в Нижнем на «блошином рынке». И, не только из-за того, что первое издание может стоит бешенных денег - если найти покупателя: сам хотел прочитать, изучить…