Страница 98 из 100
-Постоянно. Постоянно она говорит о вас и только о вас. Даже когда мы наедине, все разговоры сводятся к тому, сколько мяса сегодня съел Киллер или какой милый вид был у Мунэ, что его так и хочется потрепать за щёчки. А о том, какую чушь несёт «этот придурок Хёски», она может рассказывать просто часами. То он у неё женоненавистник, то законченный ловелас, то самовлюблённый болван, то безжалостный отравитель… Надоело! Но самое отвратительно начинается тогда, когда она говорит о своём обожаемом Кау. О том, какой он сильный, как трудно понять его и как «этот придурок Хёски» безуспешно пытается достать его, - при этих словах белобрысый угрожающе хмыкнул.
Кажется, ему совсем не понравилось, что Его Высочество уже дважды назвали одним и тем же обидным словом. А между тем, не заметив реакции эльфа, Гонтор продолжил:
- Доходит вплоть до того, что она рассказывает, что Кау сказал и сделал за весь день… Знаешь, Безымянный, я всегда восхищался тобой, даже несмотря на то, что ты относился ко мне хуже, чем к самой последней твари. Ты всё равно казался мне недостижимым идеалом… Но когда этот идеал, не прилагая совершенно никаких усилий, с лёгкостью уводит у тебя любимую девушку, то все иллюзии быстро умирают. Ты же просто монстр, это ошибка природы дала тебе человеческий облик. И я не понимаю: почему? Почему именно ты для неё самый близкий человек? Ведь ты даже не умеешь любить, как человек. Почему вы четверо для неё всегда на первом месте, а не тот, кому она клялась в вечной любви? Ведь встретились вы случайно, и ничто не удерживает вас рядом друг с другом. Я пытался это терпеть. Честно. Но подобное просто невыносимо. Чувства, мысли – всё её естество обращено только на вас. Да кто вы такие, демоны вас подери, чтобы препятствовать нашей любви? Если бы вы никогда не родились, мы бы были счастливы вместе навсегда.
Тишина, установившаяся в комнате после монолога сопляка, буквально звенела. Такого ответа от сопляка не ожидал никто.
-Ревность – самое неприятное и откровенное порождение человеческих страстей, как говорят при дворе Великого Царя, - внезапно прервал неестественное молчание Киллер. – Однако ревность мужчины и женщины – разные совершенно вещи. Если женщина впадает в гнев, то мужчина – в глупость, а над результатом всегда потешаются те, кто стоял в это время в стороне.
-Снова примеряешь маску шута, Печальный? – с привычной уже ухмылкой спросил его Хёски. – За всё наше с тобой знакомство в Стальном с твоих губ не слетело ни одной шутки, но из-за комической интонации, с которой ты говорил самые грустные вещи, и не менее впечатляющим выражением лица над твоими речами не смеялись разве что боги…
-Сейчас это не важно, - вмешался в беседу нахмурившийся Мунэ: ему не нравилось предательство, пускай даже Гонтор никогда не был нашим товарищем. – Лучше давайте найдём Шо и уберёмся, наконец, отсюда.
-Зачем? – удивился лысый монах. – Раз Его Величество так обуяла ревность, то пусть кири сама справляется с человеком, которого имела несчастье полюбить. Ей ведь будет больно, если она покинет его. Ты же не хочешь, чтобы она вновь бросала ради нас дорогих ей людей? Хоть имя «Шо» и означает на стальном языке «жертва», но жертвовать чем-то постоянно невозможно. Да и ради чего? Ей пора остановиться и подумать уже о се…
Речь послушника прервал резкий хлопок в ладоши.
-Хватит, - твёрдо произнёс мой бывший заместитель, - мы слишком заговорились Пора уже что-то решать, а то ещё немного и гвардейцам удастся выломать дверь… Что скажешь, командир? Идём на прорыв? – обратился он ко мне.
-Мы больше не в Царстве, тем более, что я о нём ничего не помню. И вы не обязаны мне подчиняться. Поэтому делайте, что хотите, а меня здесь ничего больше не держит. Поели, вина попили, пора и уходить.
Не успел я закончить свою полководческую речь, как меня возмутительно нагло прервал грохот двери, слетающей с петель. Первый залп арбалетных стрел Хёски успел принять на перевёрнутый деревянный стол. Однако в нашем положении, имея за спиной два живых груза, отбиться от хорошо тренированных гвардейцев в сверкающих кольчугах не представлялось возможным. Поэтому, подскочив к Мунэ и Киллеру, не давая им опомниться, я схватил обоих за шкирки и выкинул в ближайшее окно. Окна королевской опочивальни выходили прямо в сад. Возможно, ветви деревьев смягчат удар от падения и эти двое выживут, а если сильно повезёт, то и охраны в саду не окажется. Авось, выберутся ещё раньше нас.
-Хэй, принцесска, - обратился я тут же к эльфу, - нашу обузу я убрал, поэтому сегодня веселимся, как хотим.
Губы белобрысого расплылись в хорошо знакомую мне шкодливую усмешку. Быстрым движением он привлёк к себе Гонтора и приставил к его горлу одну из своих игл, кончик которой было обмазан в какой-то подозрительной вязкой слизи. Гвардейцы замерли, не решаясь атаковать.
-Знаешь, что это такое? – почти нежно спросил у сопляка Хёски. – Это яд той самой твари, которую Кау завалил в Западной крепости. Я ещё понятия не имею, какой он эффект произведёт на тебя, если ты не прикажешь своим псам оставить нас в покое и убраться обратно в их конуры. Впрочем, я-то в обоих случаях буду рад: сейчас так трудно найти неизвестный яд, а подопытный материал так и лезет сам в руки…