Страница 9 из 13
Вечером, усевшись тесно у костра, путешественники гадали, сколько еще придется пройти в поисках Рио да Дувида, куда их может привести неведомая река, и как долго продлится эта экспедиция. У многих возникали мрачные предчувствия в отношении ближайше – Кандидо Рондон го будущего. Трое бразильцев – доктор, армейский офицер и ученый-ботаник – подали Рондону рапорты об отставке и вернулись в отправную точку путешествия, в индейский речной поселок Тапирапуан. По счастью, в экспедиции оказался другой опытный военный врач, Жозе Кажазейра. Полковник Рондон и Теодор Рузвельт старались всячески поднять дух участников похода. Общение происходило, по словам Рузвельта, на причудливой языковой смеси «английского, португальского, плохого французского и ломаного немецкого».
На заре, после короткого завтрака, когда погонщики-бразильцы готовили волов и мулов к новому переходу, Теодор, отложив свою алюминиевую миску, писал очередную статью для популярного нью-йоркского журнала «Скрибнерс». Публицистика всегда была его вдохновением и вносила немаловажный вклад в семейный бюджет. Цикл южноамериканских очерков позднее выйдет под названием «Через бразильские дебри» (Through the Brazilian Wilderness). Впрочем, на журналистику в походе почти не оставалось времени. Самый старший и самый известный участник экспедиции, Рузвельт сразу же пресек проявление знаков почтения, заявив, что во время перехода все выполняют равные обязанности.
Засушливая погода плоскогорья сменилась тропическими ливнями. Теперь у путешественников было в достатке воды, но почва раскисла и превратилась в глубокую липкую грязь, в которой скользили, падали и ломали ноги тягловые животные. Могло показаться, что экспедиция идет по необитаемой планете, где, кроме встречавшихся по пути скелетов животных и полчищ злобных оводов и слепней, нет никого. Но это было далеко не так. В начале февраля каравану предстояло пройти через земли воинственного кочевого племени намбикваров, о которых рассказывали немало плохого.
Одна из рек Бразилии
11 февраля 1914 года участники экспедиции увидели первые следы индейцев. Они наткнулись на заброшенную примитивную хижину и возле нее обнаружили останки трех недавно пропавших людей Рондона – офицера и двух солдат, которые ушли чинить телеграфные линии. Дикари убили их и закопали в землю вертикально, по плечи – в назидание другим пришельцам.
Знаменитый французский антрополог Клод Леви-Строс, посетив эти места через двадцать лет после Рузвельта, рассказывал, что мало кому из европейцев удавалось войти в контакт и выжить на территории намбикваров. Вооруженные отравленными стрелами индейцы внезапно нападали среди ночи и столь же быстро исчезали во мраке. Два каравана экспедиции Рондона-Рузвельта теперь передвигались с оглядкой, старались не разводить больших костров и выставляли на ночь часовых.
Индейцы-намбиквары
Еще через десять дней пути в лагере экспедиции появились сами намбиквары. Полковник Рондон отдал приказ выражать аборигенам дружеское расположение. Состоялось вручение подарков. Землисто-смуглые индейцы, одетые только в набедренные повязки, с удовольствием отведали жареное мясо мулов и постарались прихватить все, что им приглянулось: вилки, компас, часы. Тем не менее провозглашенный у костра мир позволил путешественникам следовать дальше.
Поход через Бразильское нагорье завершился через сорок дней. Оба уставших каравана добрались до берегов реки Сомнения: таинственной, сверкающей на солнце серебристой ленты, терявшейся среди сплошных мангровых зарослей. Количество провианта, вынужденно брошенного в начале пути, поставило дальнейшее предприятие на грань провала. Скромного набора продуктов могло хватить всего на месяц с небольшим водного путешествия. Но кто мог просчитать длительность предстоящего перехода сквозь бескрайние тропические дебри?
Кандидо Рондон решил отослать назад большую часть своих людей и нанятых им «комарадас» – местных носильщиков и гребцов. Поредевшая экспедиция, оставшаяся без лодок, должна была продолжить свой водный путь в нескольких больших каноэ, примитивным индейским способом выдолбленных из стволов деревьев. За год до предпринятого путешествия Рузвельт написал в «Автобиографии»: «Я всегда считал, что люди, имеющие моторные лодки, многое упускают. Если бы они пересели на гребные лодки или каноэ и взяли в руки весла… то получили бы гораздо больше, чем получают, перекладывая свою работу на бензиновый мотор». Ему не раз пришлось вспомнить об этих словах на своенравной бразильской реке.
Теодор Рузвельт сократил число американских участников предприятия. К их великой досаде, менеджеры Энтони Фиала и Джон Зам, не проявившие должных качеств в походе, были оставлены на берегу. Рузвельт, будучи неплохим дипломатом, позволил обоим путешественникам сохранить лицо: под началом профессионального натуралиста Лео Миллера они могли продолжать исследования в тропиках и встретить основную экспедицию у слияния двух больших притоков Амазонки – предполагаемого места прибытия людей Рондона и Рузвельта.
Добравшиеся до верховий Рио да Дувида путешественники были до такой степени измотаны четырехмесячным бразильским предприятием, что могли надеяться только на одно: дальнейшее путешествие по неизвестной реке окажется тихим и спокойным. Зоолог Лео Миллер впоследствии вспоминал, как с леденящим душу ужасом думал о том, что не все участники экспедиции доберутся до места запланированной встречи.
Перед самым отплытием Рузвельт попросил орнитолога Джорджа Черри постричь его. Больше знакомый с навыками изготовления птичьих чучел, Черри поначалу пришел в замешательство, но просьбу выполнил. Теодор, взглянув в зеркало, работу одобрил, однако от фотографии на память отказался.
Солнечный остров
В июне 1898 года полковник российского Генерального штаба Яков Жилинский получил в Мадриде высочайшую аудиенцию у Марии-Кристины, регентши при малолетнем короле Альфонсе XIII. Русский полковник «по Высочайшему повелению» был прикомандирован военным наблюдателем к испанским войскам на «антильском фронте». К тому времени почти три года длилось восстание против испанских колонизаторов на Кубе. «Жемчужина Антильских островов» пребывала в агонии. Как писал полковник Жилинский, «пагубная колониальная политика, заключавшаяся в лишении местных уроженцев, испанцев-креолов, всех политических прав… и чрезвычайно дурная и корыстная администрация вызвали в колониях частые восстания, а подавление каждого из них стоило огромных денег и ложилось тяжелым бременем на бюджет…»
Подавлением сопротивления занимался безжалостный палач, испанский командующий Валериано Вейлер-и-Николау. На территории генерал-губернаторства Куба он запретил выращивать и вывозить за границу основные сельскохозяйственные культуры: сахарный тростник, табак, кофе, какао, кукурузу. Вейлер вошел в историю как создатель первых концлагерей. В борьбе с партизанами он решил сделать большую часть гражданского населения острова «reconcentrados». Людей срывали с работы, выгоняли из жилищ и с небольшой этапной порцией продовольствия на руках отправляли в специально созданные лагеря под надзор испанских солдат. Все имущество крестьян – дома, посевы, скот – конфисковалось или уничтожалось. Голод, антисанитария, инфекционные болезни, издевательства надсмотрщиков приводили к высокой смертности. За два года концентрационный режим «мясника» Вейлера унес жизни около четверти миллиона кубинцев.
Американское общественное мнение, как писал полковник Жилинский, было на стороне «кубанскихъ инсургентовъ». В Соединенных Штатах росло число тех, кто выступал за прямое вмешательство в многолетнюю бойню, происходившую в непосредственной близости от американских берегов. Теодор Рузвельт, в числе многих, занимал жесткую интервенционистскую позицию.