Право на месть

– Лада, – негромко, словно подтверждая мои добрые намерения, решил я сразу обратиться по имени.

Поскольку своих вещей у нее не было, ее переодели в безразмерный больничный халат, который был явным старожилом, если не ровесником этой больницы.

Подойдя ближе, я с болезненным любопытством принялся разглядывать девушку. Самые противоречивые чувства смешивались в таком выворачивающем душу коктейле, будто его сюрпризом бармен-шизофреник сделал.

Обида за мать, стыд за свое поведение и откровенная жалость и желание помочь, пригреть, словно бездомного щенка.

– Лада, – повторил я, неожиданно осознавая, что мне нравится это вроде бы русское, но такое редкое имя. Как редкий цветок. Да она и сама была похожа на такой цветок. Причем, наверно, занесенный в Красную книгу, потому что вымирающий в неподходящих условиях.

Попытался себя одернуть и остановить карусель в голове, но не получалось. Я откровенно пялился на нее, жадно сканируя каждый штрих внешности.

Светлые волосы стянуты на затылке в слегка растрепанный хвост. Оно и понятно, только очнулась, сумки с расческой нет. Красивое лицо с точеными чертами даже не портила откровенная худоба. Или это дань моде – впалые щеки, обтянутые скулы? На мой взгляд, не мешало бы слегка округлить, нарастить жирок, что ли… Голодает? Но вещи, я вспомнил сейчас, на ней были приличные. Да и сумка, которую мы принесли, явно не в переходе куплена. Не чувствуется, что отчим совсем уж экономит на ней.

Бледные губы, ровный изящный нос. Кожа суховатая, а возле глаз даже видны легкие морщинки, совершенно не по возрасту. И только одни глаза, казалось, жили на этом лице. Удивительное сочетание яркого орехового цвета вокруг зрачка и насыщенный зеленый дальше. Большие, миндалевидные, какие–то магнетические. Несмотря на мелькнувший в них испуг и, очевидно, давно поселившееся усталое безразличие, я увидел то, что делало привлекательным для меня любого противника – вызов.

Мимолетный, быстро исчезнувший, но явно различимый.

– Вам показалось мало, и вы пришли еще что-то высказать? – Лада нарушила затянувшуюся минуту молчания. Слова прозвучали довольно тихо, но очень четко.

– Нет, я уже высказался. Повторяться не люблю, – опять мне попала шлея под хвост, и мирные планы оказались на грани срыва. Будет мне вычитывать тут! А я еще сочувствием проникся! Небось, боком выходит чужое несчастье.

– Мы принесли вашу сумку и свои извинения, – Макс, уже свыкшийся с ролью парламентария, поспешил вклиниться в наш нескладывающийся диалог.

– Я тоже хотела извиниться. Я была невнимательна, – в голосе Лады послышалась виноватая нотка. Однако только нотка. А не такая она запуганная, как кажется?! Признает, что сама поперлась на красный свет, но моего праведного гнева не оправдывает.

Хотя положа руку на сердце, грубость частенько из меня выплескивается. Надо бы сдерживаться. Если разобраться, не только меня жизнь по голове била. Эту вон еще и муж отпинал, как последний отморозок.

Скорей всего огребла из-за вот этой чертовщинки – такая тростинка, беззащитная, почти прозрачная, а в глазах, пусть даже сейчас почти потухших из-за передряг, мелькает отблеск огня. И я представил, какое пламя полыхнет, если ее откормить и дать сытой жизни. Это пламя способно разбудить бесов в душе – захочется ее подчинить. Намотав на руку ее хвост, захватить в плен, впиться поцелуем. Заставить стонать, извиваться, задыхаться от страсти. Или же боготворить.

– Вы не обижайтесь на Данила, он вообще-то правильный…

Оказывается, пока меня унесло, хрен знает куда, Макс что-то уже вещал…

Что бы я делал без него? И сейчас, когда меня раздирает на части, он старательно приглаживает мой образ невоспитанного неандертальца. Сказать или пожалеть ее? Позлорадствовать или промолчать и поставить плюсик карме?

– Спасибо, что привезли меня в больницу, – звонкие колокольчики звенели в ее голосе. И я готов отгрызть себе ухо, если она стерва. Чистый взгляд и эта уравновешенность, несмотря на раздерганную психику.

Неприязнь к ней, плескавшаяся в чаше, вдруг перетекла в другую – добавила негатива в чашу отчима. Молодая ж девчонка совсем была – что ей стоило лапши на уши навешать? Я уже чувствую, что становлюсь ее адвокатом и собираюсь подтвердить добрые слова Макса обо мне.

– Лада, а вы знали, что ваш муж, когда еще ухаживал за вами, был женат? И с вами оформил отношения через две недели после смерти первой жены?

Да-да! Это я! И пусть мы никогда больше не встретимся, мне все равно важно иметь правильное представление о человеке. Я не смог удержать вопрос, который буквально жег язык. Не знаю, что я буду делать с этой информацией, но мне так буде легче. Тем более, если она не подозревала о существовании жены, значит, и мама о сопернице не знала. И соответственно, не мучалась хоть от этого.

Девушка вскинула на меня изумленно – испуганный взгляд, будто у меня на плече ручной черт сидел. Она и так была бледней поганки, а от моего вопроса буквально посерела. Очевидно, я задел такое больное место, что впору ожидать второго обморока.

– Откуда вы знаете моего мужа?

– Это вопрос. А мне важен ответ.

– Вы не прокурор, чтобы требовать ответа. Это моя жизнь, и она никого не касается, – взяв себя в руки, снова почти спокойно ответила она.

Вот же стойкий оловянный солдатик! Если больно, люди плачут. Если чувствуют вину и не хотят признавать – начинают нападать. У нее не пойми что за реакция.

– Я пасынок вашего мужа и сын той женщины, которую вы обманывали! Я видел ваш паспорт.

И ведь уже почти убедился, что она не при чем, но нет, опять скатился к обвинениям.

– Так не бывает! – ахнула Лада.

– Так да или нет? Или вы по-прежнему считаете, что я не имею права знать?

– Право – это юридический термин, – машинально произнесла девушка. – Этого просто не может быть!

Она снова вскинула на меня взгляд, который ножом провернулся в моем сердце.

– Я не знала, что он женат, – добавила тихо. – Я никогда бы не причинила другой женщине боль. Напишите свой номер телефона. Я вам позвоню.

Одной рукой она неловко расстегнула молнию на сумке и достала небольшой пружинный блокнотик и ручку.

– Давайте я в телефон просто забью, к чему эти сложности? – мне, конечно, польстило, что красивая девушка просит мой номер телефона. Но здравый смысл подсказывал, что она это делает отнюдь не из-за того, что я красавчик.

– Нет-нет! – вот тут уже испуг отрезонировал в ее голосе. Я понял, что она хочет чем-то поделиться. Возможно, вернуть какую-то мамину вещь… Но мучительный страх, отражавшийся во взгляде, подсказывал мне, что ей сейчас тяжело возвращаться в то время. Да, похоже, и в этом времени у нее совсем не радостно.

Глава 6

Едва за неожиданными посетителями закрылась дверь, я обессиленно закрыла глаза, оказавшись где-то между настоящим, прошлым и сомнительным будущим.

Только сейчас ощутила, что конечности от стресса превратились в ледышки, и сильно сомневаюсь, что если надо будет встать, ноги меня удержат.

Этот Данил стал последней соломинкой, сломавшей спину верблюду. Сказать, что мир как-то вдруг перестал существовать – было бы неправильно. Это убеждение, словно на чудовищной карусели, носилось у меня в голове уже который месяц. Если раньше еще периодически возрождалась надежда, казалось, что вот-вот забрезжит свет в конце тоннеля, то сейчас однозначно это мог быть только свет мчащегося навстречу поезда.

Выпотрошенная тушка красивой зверушки в руках таксидермиста. Гладкая блестящая шерстка, глаза – яркие изумруды, потому что хозяин, заказавший чучело некогда любимой кошечки, богат и может позволить себе сделать роскошный посмертный апгрейд своей бывшей любимицы.

Такое ощущение не покидало ни днем, вытаскивая все нервы и наматывая их на раскаленные спицы душевной боли, ни ночью, острыми лезвиями разрывая сон.

Я поняла, что многие вещи уже делала на автомате. Механически подносила ложку ко рту, включала телевизор, бездумно протирала за прислугой пыль.