Страница 6 из 8
– Позволь утешить мне тебя, позволь поцелуями и ласками скрасить твою печаль.
– Ну уж нет, – заупрямилась Вилейка. – Коль задумал жениться, то потерпишь до свадьбы. А коль хочешь потешиться, то нечего свататься.
Великий князь тяжело вздохнул и отпустил Вилейку домой, наказав завтра никуда не отлучаться.
Лукша
Лукша, отец Ярославы, слыл в Новогрудке знатным оружейником. Войшелк без труда нашёл его высокий дом в ремесленной слободе. Знаки солнца в виде вписанного в круг креста катились над фронтоном по краю крыши, словно по небосводу, оберегая жилище от тьмы.
Великого князя явно не ждали. Вилейка не осмелилась предупредить отца о намерении Войшелка посвататься и со страхом ожидала развязки, затаившись в женской половине. Молодой князь явился во всём блеске власти: соболиная шапка, красное корзно и сафьяновые, расшитые золотом, сапоги. Для солидности жениха сопровождали бояре, воеводы и даже митрополит. Не успели сваты войти во двор, как их облаяли собаки.
– Пошли вон! – прикрикнул на них хозяин, срывая шапку и спеша навстречу знатным гостям.
– Надеюсь, ты это не нам? – шутливо спросил Войшелк.
– Да что ты! – всплеснул руками Лукша. – Гостям завсегда рад! А встречать у себя великого князя, да ещё с такой свитой, особый почёт.
Отец Вилейки пригласил гостей в дом, распорядился подать медовухи и вяленого мяса, которое всегда было припасено у зажиточного хозяина. Обмочив усы в наполненных кубках и вкусив лосятины, гости завели разговор о прекрасной голубке, ждущей красавца-голубя.
Поняв, о чем речь, Лукша помрачнел и ответил тихо, но твёрдо:
– Голубка-то есть, да и голубь имеется.
– Какой ещё голубь?! – вскочил Войшелк.
– Которому слово дал.
В горнице повисло недоуменное молчание.
Неслыханное дело: какой-то ремесленник осмелился отказать великому князю. Может, Лукша не понял, за кого сватают его дочь? Митрополит попытался его вразумить:
– Ты не хочешь, чтобы твоя дщерь одела корону великой княгини? Ты не желаешь ей счастья?
– Желаю, – простонал Лукша, – да только головою я поклялся.
Митрополит воздел руки к небу:
– «… ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным». Разве тебе неведом сей завет?
– Ведом, – понурил голову Лукша.
– Зачем же клялся?
– Согрешил, – выдавил оружейник, – каюсь.
– Завтра в церкви покаешься, – властно приказал митрополит, – а сейчас – на колени!
Лукша послушно исполнил приказание. Священник осенил его крестным знамением, прочитал над ним молитву и торжественно возвестил:
– Перед Отцом, Сыном и Святым Духом освобождаю тебя от клятвы.
Лукша отбил низкий поклон, перекрестился на икону Христа и тихо изрёк:
– Благодарствую.
– Так что, по рукам? – подступил к нему Войшелк.
Оружейник ещё ниже склонил голову:
– Не могу, княже.
– Тебя же митрополит избавил от клятвы!
Лукша тяжело вздохнул:
– Не в его это власти.
– А в чьей?
– Божьей.
– Митрополит и рёк от имени Христа.
– Говорить он может, а вот избавить…
Хозяин с сомнением покрутил головой и твёрдо закончил:
– … Вряд ли.
– Да я тебе в бараний рог скручу! – гневно воскликнул Войшелк, хватаясь за меч. – Голову враз снесу!
– Вот это в твоей власти, – спокойно ответил Лукша. – Руби.
Великий князь вплотную подошёл к хозяину и, в упор глядя ему в глаза, гневно спросил:
– А Вилейка по доброй воле замуж идёт?
– Не пытал, – развёл хозяин руками.
– А ты спроси.
– Не приведи Господь девкам женихов выбирать, – проворчал Лукша. – Как я велю, так и будет.
– Нет, всё будет по слову моему! – словно молниями, сверкнул очами великий князь.
Лукша непроизвольно втянул голову в плечи, но ни на шаг не отступил:
– Ты, княже, княжеские дела верши, а в моем доме ты не указ.
Войшелк сообразил, что на испуг Лукшу не возьмёшь и, отведя его в сторонку, зашептал на ухо:
– Да пойми ты, дурья голова, её никто не возьмёт.
– С чего бы?
– А с того, что испорчена она.
– Кем?
– Мною.
– Ты князь, таким правом и владеешь.
– В том-то и дело, что моё право здесь ни при чём. Сошлись мы на Купалу. Она и ведать не ведала, что я князь.
– Сучка! – взревел Лукша. – Отведает она у меня отцовской плети! Три шкуры спущу!
Бояре непроизвольно втянули головы в плечи, а митрополит перекрестился.
– Тише ты, – успокаивающе положил руку Войшелк на плечо Лукши, – не позорь девку. Я её испортил – я её и возьму.
– Ежели жених побрезгует, – развёл хозяин руками.
Великий князь вспыхнул, как багровый закат.
– Что ты мелешь? Как ты дерзнул предложить князю то, чем смерд может побрезговать?
– А не надо было портить, – выдавил Лукша и втянул голову в плечи в ожидании жестокой расправы.
Каким-то чудом Войшелк сдержался:
– И кто же он?
– Кто?
– Не прикидывайся. Ты прекрасно ведаешь, о ком я говорю.
– Какая разница.
– Я бы поговорил с ним по душам.
– Я дал слово – мне и расхлёбывать.
Великий князь нервно закусил губу, но согласно кивнул:
– Так и быть. Только не тяни.
– Сразу же дам знать, – засуетился Лукша. – Прости меня, княже, но иначе я не могу.
На том и расстались. Великий князь, как побитый пёс, возвратился в замок, где его уже поджидал Миндовг.
Миндовг
В задумчивости расхаживая по горнице, Миндовг вслух размышлял:
– Кто мной играет: бог иль дьявол? Кто заставляет жертвовать и дочерью, и сыном? Ради чего? Чтоб власть лишь удержать? Зачем же тогда власть? Не слишком ли цены высока?
Остановился в задумчивости:
– Желанье властвовать! Лишь этого я жажду! Я должен властвовать любой ценой.
Неожиданно в горницу ворвался Войшелк и бросился на шею Миндовга:
– Отец!
– А ты зря время не теряешь? – вместо приветствия заметил Миндовг.
– Ты о чём?
– О твоей женитьбе.
– Откуда тебе ведомо?
– Мне всё должно быть ведомо: я князь. Иначе как крепить державу?
Войшелк согласно кивнул, а Миндовг, хитро прищурившись, вопросил:
– Невеста славного хоть рода?
– А что тебе за дело? – насторожился юный князь. – Кто люб, на той я и женюсь.
– Нет, сынок, так не пойдёт.
– Как это не пойдёт?! – вспыхнул Войшелк. – Князь я или не князь?
– Великий князь! А князь любым словом, любым жес-том, тем паче женитьбой, должен крепить свой стол. Тогда он и велик!
– Стол крепит не знатная невеста, а верная и добрая жена, – возразил сын отцу. – Моя женитьба – дело решённое.
Миндовг не стал изъявлять отцовскую волю, а примиряюще сообщил:
– Свадьбу всё одно придётся отложить.
– Ты запретишь?
– Я поведаю, а ты сам решай.
– Реки.
– Родные братья предали меня. Подняли жмудь Трайнят и Товтовил и движутся на нас из северных лесов. А с юга на подмогу им спешат Данила и Василько с железными полками. И крестоносцы с запада идут. Татары летят с востока, как вороньё на лёгкую добычу.
– Славная будет сеча! – вскричал Войшелк.
– Ты ведаешь, какая рать у Данилы? – хмыкнул Миндовг.
– Откуда?
– А стоило бы узнать, а не по девкам бегать, – не удержался отец от попрека. – Тогда бы ты ведал, что Данила снюхался с крестоносцами. Хотят обложить нас со всех сторон. Да и татары не дремлют. Не устоять нам против такой силы. Раздавят нас, как тараканов.
– Как же быть?
– Есть задумка, – хитро сверкнул Миндовг тёмными очами из-под густых бровей и короткими быстрыми движениями потёр руки. – Надо вбить клин между Данилой и крестоносцами.
– Как? – недоумевал Войшелк.
– Сделать Галицкого князя нашим союзником.
– Как же он согласится на мир, если мы у него Пинск оттяпали? – удивился Войшелк. – Для этого ему нужно вернуть княжество.
– Мы ему не только Пинск вернём, а ещё и Новогрудок в придачу отдадим, – решительно рек Миндовг.