Охотник за секретами

– Ты спрашивала, почему я к тебе привязался, – словно нехотя произнес Светофор. – Потому что ты побила мой рекорд по плаванью. Это было… унизительно. Друзья стали подтрунивать надо мной, и я захотел показать им, что делаю с теми, кто меня обставляет. Ты вроде поддалась, а потом послала меня куда подальше. Считай, снова обставила. Вот тогда я разозлился по-настоящему. Но, думаю, теперь пора нам поставить точку. Сойдет?

– Сойдет, – выдохнула Мария.

И Светофор отошел, освобождая проход.

 

Зябкий вагонный воздух уже через четверть часа проник в каждую клеточку тела, и озноб накатил ровной, тяжелой волной. Лоб пылал, горло болело так, словно его потерли наждачной бумагой. Разве в такие минуты что-нибудь может быть приятнее сна в теплой кровати? Вообще-то, может… Мария попыталась сосредоточиться, но монотонный стук колес все время сдувал мысли в сторону: к теплым рукам Вадима, предстоящему Новому году, чашечке горячего шоколада.

Электричка почти два часа перекатывалась от станции к станции, а все, что Мария успела сделать – позвонить Вадиму и попросить ее встретить. Он не задавал вопросов, не выяснял отношений, просто пообещал, что будет ждать. Его голос звучал ровно и сдержано, но сердце у Марии все равно болезненно сжималось – от любви и боли.  

Металлический голос объявил о прибытии поезда. Мария открыла глаза и посмотрела в окно.

Вадим уже стоял на перроне. Взъерошенный. Встревоженный. Заметив ее, он сделал непроизвольный шаг вперед – и в этом мимолетном движении было больше любви, чем в сотне слов.

Мария схватила рюкзак, и, не замечая недовольства пассажиров, стала проталкиваться сквозь толпу – к нему навстречу.

Они шли по разные стороны стекла, параллельно друг другу, и чем меньше шагов оставалось до встречи, тем отчетливее Мария понимала: Светофор – прошлое, с ним покончено раз и навсегда. Вадим – настоящее и будущее, человек, вокруг которого вращается ее вселенная.

Все остальное не имело значения.

 

Стараясь двигаться бесшумно, Мария залезла под одеяло и, в ожидании цветных снов, закрыла глаза.

– Помирились? – донеслось с соседней кровати.

Мария открыла глаза и прислушалась.

Сестренка разговаривает во сне?

Или ее и в самом деле замучила совесть?

– Так вы помирились? – терпеливо, но настойчиво повторила Анечка.

– Да, – улыбнулась Мария.

Заключение перемирия проходило так жарко, что, вспомнив об этом, она уткнулась лицом в подушку – будто румянец можно рассмотреть в темноте.

Стоило оказаться в объятиях Вадима – таких сумасшедших, словно расставание длилось год – прижаться к нему изо всех сил, как стало очевидно: все плохое закончилось. Полная свобода и почти абсолютное счастье. Оставалось одно: избавиться от последнего секрета.

– Я ездила к Светофору, – едва слышно прошептала Мария в губы Вадима.

Это не стало для него новостью.

– Безответственно… глупо… по-детски, – между поцелуями произнес он. Потом заглянул ей в глаза. – Все? Тема закрыта?

– Закрыта! – с радостью согласилась Мария.

И больше ни слова.

Они мирились всю дорогу домой, наперебой, останавливаясь через шаг, чтобы снова ощутить объятия друг друга. Какое счастье, что поезд пришел поздно, иначе на следующий день ей пришлось бы краснеть перед всем городом.

– Ты действительно так его любишь? – сонно спросила Анечка.  

– Да.

Раньше Мария, наверняка, на этом бы и остановилась, но сегодня слишком много всего произошло: плохого и потрясающе хорошего. Эмоций было столько, что она могла бы без умолка говорить до утра.

– Я не просто его люблю, а словно каждый день влюбляюсь заново. И когда наступает предел – все, сильнее любить невозможно – Вадим вытворяет такое, что предыдущие чувства меркнут по сравнению с новыми. Но это еще полбеды. Иногда я верю, что он любит меня также сильно… – Мария сбросила одеяло и села. – Даже думать не могу об этом спокойно – дыхание перехватывает. Наверное, что-то подобное чувствует парашютист, который несется к земле в свободном падении – и в такие счастливые моменты мне становится все равно, откроется мой парашют или нет. 

Что-то в ее голосе заставило Анечку приподняться на локтях.

– Но…

Сестренка оказалась права. Было одно «но»: навязчивая, терзающая мысль, которую Мария боялась озвучить – как заклинание, способное разбудить злого бога. Хотя теперь, когда кожа еще помнила дыхание Вадима, а все неприятное казалось лишь влиянием ночи, можно было попробовать.

– Но я боюсь его потерять. Постоянно, каждую секунду. Я словно вижу себя со стороны, когда понимаю, что – все, он больше не придет. И не позвонит. И не поднимает трубку, когда позвоню я. Видение настолько реальное, как будто это происходит сейчас, – и мне так больно! – Мария зажмурилась, чувствуя, как в глазах защипало.